Гроза

–Лиза! – умоляюще проговорил он.– Не говори так, пожалуйста! Ну не могу я остаться, я должен там быть! Должен помочь допросить Кульниченко, должен что-то понять, пойми ты меня!

–Я понимаю. Но Саша был бы жив, если бы вы хоть что-то сделали тогда, а не сейчас!

Коргин ушел по коридору, не оглядываясь. Лиза говорила, как сумасшедшая, сама плохо понимая собственные слова, но он чувствовал, он знал, что она права. Вот только что они должны были сделать? Что можно было сделать, когда они растерялись, несмотря на подготовку? Да, надо это признать, они растерялись, они не знали, как поступить. Начальник отдела полиции уже разнес своих подчиненных, неизвестно что сейчас творилось в следственном отделе. Вот только поздно все это, уже ничего не изменить. Человека не вернешь. Они каждый день за руку здоровались со смертью, но как редко она напрямую касалась их самих! Так глупо и так нелепо, неожиданно, непонятно. Никто не мог предугадать засаду, не было никаких признаков. Соколовский сделал, что мог, оставив в коридоре почти всю следственную группу, которой оставалось только наблюдать, как гибнут их товарищи, черт возьми!

Эдик Бернс, которому экстренно передали дела Соколовского, предъявил обвинение Колосову в убийстве Надежды Лихоткиной, моментально проведенная экспертиза указала, что пистолет один и тот же. Под отпечатками Кульниченко нашли пото-жировые следы Колосова, он не стал отпираться. Перед Кульниченко сразу же положили обвинение в предумышленном убийстве. От того, выживет Соколовский или нет зависело, будет он обвиняться в одном убийстве или в двойном. На сегодня была назначена и психолого-психиатрическая экспертиза Болдырева и Черниченко, Бернс разрывался, бегая по всем инстанциям, выпрашивая акты и заключения, опять назначая время для допроса свидетелям. В один день на него свалилась куча работы. Ее нужно было побыстрее делать, а он не хотел и не мог. Он просто не ожидал, что такое может произойти. Смерть стала обычным явлением, слишком обычным и нелепым. Эта мысль засела в мозгах, как заноза. Сегодня ему постоянно звонила Алена, известие о перестрелке просочилось в СМИ, пока еще неясные слухи. Комаров, начальник следственного отдела, уже распорядился замять дело. Незачем было ждать резонанса, в газеты дали совсем другую информацию о поимке преступника. Да, он был пойман. Какой ценой достигнут результат никого особо не волновало.

–Сегодня по адресу улица Чкалова, 78, квартира 41, следственно-оперативная группа провела задержание преступника, подозреваемого в незаконном приобретении, хранении и распространении оружия. При проведении обыска возникла нештатная ситуация,– цитировала Алена мужу новостной анонс,– Эдик, ты мне можешь конкретно сказать, что там у вас случилось?

–Ален, да нормально все,– отнекивался Эдик,– ты больше новостям верь.

–С тобой точно все нормально?

–Да точно, блин, не волнуйся,– он натянуто засмеялся. – на меня просто гору дел перевалили, до позднего вечера не разгребусь. – Он отключился.

Кульниченко допрашивали до трех часов дня, одновременно работали с соседями, с немногими свидетелями. Утечки информации в Интернет кое-как удалось не допустить, по-прежнему ходили только слухи. Бернс возился до поздней ночи, проводя осмотр места происшествия. Кровь уже замыли детергентами, после которых в воздухе стоял ощутимый запах хлорки. Следов было предостаточно, нужно было только собрать их все и оформить в вещдоки. Обычных шуток в этот раз не было, работали молча.

За окнами уже почти стемнело, только в нижнем углу неба алел кусок заката. Коридор больницы был ярко освещен, блики от ламп болтались на черном оконном стекле. Окно отражало первые звезды и наползающие тучи, но не пропускало ни единого звука изнутри. Пахло сухим терпким запахом лекарств, пота и почему-то водки. За стенкой слышался гомон, мимо сновали врачи, Лиза понимала это по носящимся взад-вперед белым халатам. Ее словно никто не видел, она сидела здесь, выключенная из жизни, как сова, щурясь от яркого света. Снаружи зажглись огни домов, раньше, еще будучи студенткой, она любила на них смотреть. Окна вспыхивали желтоватым электрическим светом, поднявшийся ветер раскачивал ветки деревьев. На верхушке одного из них одиноко болтался синий изодранный пакет, развевавшийся там, как флаг. Весь день она провела, рассматривая этот пакет, невольно гадая, сорвется он вниз или нет. Пакет не срывался, упорно держась за тонкие ветки самой верхушки высоченного тополя. Так было проще, ей нужно было хоть ненадолго отвлечься, абстрагироваться от навалившегося нервного напряжения. Неожиданно она вспомнила, что ничего еще не ела, и, наверно, голодна, но эта мысль прошла мимо ее наполовину отключившегося сознания. Она замерзла, дрожала всем телом, поддаваясь сквозняку, гуляющему в коридоре.

Над ней опять склонился врач, она молча посмотрела на него. Молодой, не старше тридцати пяти лет, он явно хотел ей помочь, но не знал, как. Она ждала.

–Это вы Лиза? – наконец спросил он. Она вздрогнула и испуганно оглянулась на дверь реанимации.