Гроза

–Да беги уже! – махнул рукой водитель, заводя двигатель. Лиза помчалась в больницу, рывком открыла тяжелую белую дверь. Приемная была запружена людьми, она подбежала к медсестре, схватив ее за халат.

–Эй, что вы делаете? – недовольный резкий голос ее немного охладил на пару секунд.

–Саша, Александр Михеев к вам поступал? – заикаясь, пробормотала она, развернув медсестру к себе,– Там на обыск что-то случилось, я не знаю, что!

–Ясно,– четко ответила медсестра, видимо, сориентировавшись,– операционная на втором этаже налево.

Лиза побежала наверх. У выхода на лестницу ее поймал белый от напряжения Коргин.

–Леша, что с ним? Что с Сашей? – закричала она, кинувшись ему на грудь, хрипло плача. Он осторожно пытался ее успокоить, чувствуя, как колотится ее сердце. В университете перед студентами она еще могла хотя бы пытаться сдержать себя, но сейчас она обмякла, сотрясаясь от страха, от неизвестности. –Скажи мне, пожалуйста!

–Лиза, Саши нет,– дрогнувшим голосом пробормотал Коргин, она подняла голову, глядя на него. Он отвел глаза, она рывком развернула его к себе, продолжая неотрывно смотреть, ища на его лице подтверждения словам.

–Что значит нет?! Его же увезли на «скорой», они должны были помочь!

–Не получилось, – нехотя ответил он,– он не доехал. Ты понимаешь меня?

Она бешеным взглядом сверлила его, потом зашаталась. Он подхватил ее, подвел к скамейке, она упала на нее, громко плача. 8:53 утра. Коргин тщетно пытался ее успокоить, сам едва не срываясь на слезы. С Сашей они работали вместе второй год, столько переделок прошли, а тут так глупо. Казалось, что осязаемая горечь ощущалась даже во рту. Она его поняла, плакала, растирая по лицу грязные потоки туши. Потом резко подняла голову, так, что она закружилась.

–А где Юра? – звеняще спросила она.– Почему он не здесь?!

–Они его сейчас оперируют,– отстраненно отозвался Коргин,– он стоял впереди нас, когда началась стрельба. Потом уже Сашка бросился выбивать пистолет, он хотел его задвинуть, а Саня все равно пошел.

–И Юра тоже?!

–Да. – Лиза, оставшаяся без опоры, без сил упала на скамейку.

11.

Она не знала, сколько времени просидела на скамейке у дверей операционной, плохо соображая, что происходит. Не знала, сидит ли рядом Леша или ушел, почти не помнила, говорил ли кто-то с ней или нет. Очнулась, когда поняла, что Леша осторожно тормошит ее, вздрогнула всем телом.

–Что? – на автомате спросила она. Над ней свесилось незнакомое лицо, она сообразила, что это врач.

–Девушка, вы меня вообще слышите? Я говорю, операция прошла тяжело, пока ничего конкретного сказать не могу.

–Что делать? – она еле ворочала языком.

–Ждать,– сухо ответил врач и пошел дальше по коридору. Леха легонько толкнул ее в бок.

–Лиза, поезжай домой, тебе нужно отдохнуть. Сейчас бесполезно здесь сидеть, мы ему ничем не поможем.

Слова доходили до нее с трудом, она смотрела сквозь Коргина мутным взглядом. У него в кармане завибрировал телефон.

–Да? Не знаю, врач ничего толком не сказал. Да иди ты к черту, Эдик, я ничего не знаю! – он отключился.

–Что произошло? – отстраненно спросила Лиза, видимо, немного придя в себя после первого приступа. Она даже нашла в себе силы взглянуть на часы. 11:54, почти полдень, машинально отметила про себя.

– Был плановый обыск в квартире одного из свидетелей,– механически, как попугай, заговорил Леша,– мы искали орудие убийства, которое было на прошлой неделе. Черт, неужели прошла только неделя?! Мы, наверно, потеряли бдительность, я не знаю, но нас ждала засада. Кульниченко выпустил в нас всю обойму, стрелял в упор, там полметра всего было, а он за шкафом каким-то стоял, я не знаю.

–Ты ничего не знаешь! – жестко пробормотала она, он только кивнул.

–Я же из отдела еще двоих пацанов привел, для подстраховки, а он начал стрелять, едва мы дверь открыли. Даже сгруппироваться не успели, потеряли секунд семь, и он успел расстрелять наших! Семь секунд, а потом мы его скрутили. Эдик звонил уже раза три, он его сейчас допрашивает, тот уже во всем признался. А его пистолет мы и искали, из него стреляли в Лихоткину,– Леха говорил как заведенный, не заботясь о том, слушают его или нет. Да она и не слушала почти что, оглушенная и раздавленная.

–Почему вы не смогли ничего сделать?

–Я не знаю.– пробормотал он,– Прости, Лиз.

–Я прощу, а Сашка? – спросила она у потолка.– А Юра, если он вообще выживет? Кто виноват?

–Никто. Каждый сделал все, что мог. Они нас вытащили, по сути, иначе Кульниченко расстрелял бы всех. Слишком узкий проем, большая убойная мощь выстрелов.

Телефон Коргина снова затрясся, он молча вслушался в динамик.

–Лиза, мне надо ехать. Нужно опрашивать свидетелей, соседей Кульниченко, дело ведет Эдик. Мне нужно написать рапорт.

–Уезжай,– прошептала она,– я останусь тут.

–Зачем? Это бессмысленно.

–Сашка погиб,– на Коргина посмотрели большие, красные от слез глаза, некогда бывшие зелеными,– его нет, понимаешь? А Юра, он, он там один, и я не могу его бросить. А вы все можете.