Гроза над крышами

— Кто б из себя недотрогу строил! — фыркнул Буба. — Выговор у нее гаральянский, по-тамошнему слова произносит, я сразу просек. У батяни в Приказчиках полгода как гаральянец, уж теперь разбираюсь... Точно гаральянка. И строит из себя...

— Ну и что, что гаральянка? — пожал плечами Тарик. — У нас вон и король теперь гаральянец, второй год пошел...

— Ну, ты как дите малое! — захохотал Буба. — Неужели не слышал про ихние обычаи? Темнота! У них в Гаральяне девчонки почище деревенских с двенадцати годков жулькаются, как кошки, а уж про деревенских я все насквозь знаю, сто раз вам рассказывал, как у них заведено...

Сто не сто, а натрепался изрядно. Вспоминая Перенилу из Кудрявой Межи, Тарик вполне допускал, что в какой-то из поездок с батяней Буба вполне мог жулькнуть какую-нибудь деревенскую девчонку, вольную в обращении, как Перенила, и давно уж деревенскими ухарями распечатанную, — но непременно украдкой, в потаенном местечке наподобие старой мельницы, о которой говорила Перенила. Никак не могло обстоять так, как взахлеб расписывал Буба: будто бы деревенские красотки ему наперебой вешались на шею дюжинами чуть ли не посреди улицы ясным днем, уманивали его сами то в амбар, то в овин при полном доме родни. Нс дворянин и уж никак не красавец, рожа неприглядная. Уж Тарик- то знал деревенские уклады, кое в чем ничуть не отличавшиеся от городских. Непременно накидали бы ему деревенские горячих, заметь его в приставании к своим девчонкам, — даже в деревне землеробов-кабальников, пожалуй. Он и там никакая не персона, а просто подручный батяни — Цехового

Кондитера, приехавшего покупать мешками муку, вялый виногрон⁵⁹и прочее необходимое для ремесла.

Но Тарик, как и в прошлые разы, промолчал — не было надобности затевать ссору, Бубу любой правдочкой не смутишь и не одолеешь...

— Что касаемо этой, из-под шестнадцатого нумера, про нее уже все известно точнехонько, — воодушевленно продолжал Буба. — В полдень уже все прояснилось. В бумагах квартальной управы написано, что приехала она сюда с дядей, который из сословия Егерей. Может, он и вправду егерь, дело темное, но вот она ему и никакая не родная племяшка, а просто из того же городишки. Жулькает он ее. Еще в Гаральяне жулькал вовсю, а потом жена егерская узнала и пригрозила их зарезать — у них в Гаральяне и бабы резкие, чуть что — за ножи хватаются, мне Приказчик рассказывал (потому он там и не женился, будет у нас жену искать). А еще зарезать их обоих обещали ее папаня, брат и два дяди, вот это уж посерьезнее будет. Егеря — народец небедный, и он выгреб всю денежку, что в доме была. И сбежали они подальше от Гаральяна, чтоб их подольше искали. Теперь-то может ее свободно жулькать, сколько захочется, кто узнает? Он себе и ложные бумаги справил — будто они дядя и племянница...

— Ну, ты и враль! — не сдержался Тарик. — Сама по себе история вполне даже жизненная, и не такое бывает. Только как это так получилось, что приехали они утречком, а в полдень уже «прояснилось»? Быстро что-то...

Буба ничуть не смутился, сказал со всей апломбацией:

— Не я ж это выдумал, Морячок, я ничего и не выдумываю, живу по чистой правде, любой скажет. А прояснила все женщина надежная, как все равно гранит, — кумушка Лалиола. Уж она-то через три кирпича видит и через два слышит, от нее правдочку не укроешь, хоть ты правдочку эту в королевскую сокровищницу спрячь в самый глубокий погреб...

— Ну, если кумушка Лалиола, тогда, конечно, и спору нет... — сказал Тарик самым что ни на есть почтительным тоном.

И взял себя в руки, чтобы не расхохотаться Бубе в нескладную рожу. И улица Серебряного Волка, и вся Аксамитная давно и распрекрасно знали: тетка Лалиола — никакая не кумушка и даже не пустозвонка, а попросту «ядозубка», которая, ухватив ставший ей известным крохотный кусочек правды, громоздит вокруг него груду дурацкой брехни собственного сочинения, и слушают ее, всерьез называют кумушкой простачки вроде Бубы (среди коих, правда, попадаются и взрослые). Вот и теперь золотой шустак против медного грошика ставить можно: мельком увидела приезжего с племянницей — и махом сочинила очередную побрякушку. Кто б ее допустил к бумагам квартальной управы, ее туда и полы-то мыть не взяли в прошлом году, когда просилась — и ведь не ради денежек, она и так не бедствует, хотела подсмотреть да подслушать что-нибудь ради сочинения новых побрякушек...

— Короче говоря, я ее точно вскорости подгребу под бочок, — сообщил Буба. — Ты не щетинься, Тарик, я негласки знаю, выкупное вам поставлю как положено — хошь монетой, хошь пивком.

— Так она с тобой и пошла, — хмыкнул Тарик. — Побежала прямо...

— Побежит, — уверенно сказал Буба. — У меня тут скоро интересное дельце намечается, очень даже прибыльное... Верно говорю, Бабрат?

— Болтаешь много, — процедил Бабрат, сузив глаза в щелочки, и лицо у него стало вовсе уж неприятное.

К некоторому удивлению Тарика, Буба словно бы даже смешался чуточку, хотя не терпел слов поперек в своей ватажке, где ватажником был суровым. Никак это на него не похоже. Догадки и подозрения Тарика крепли...