Гроза над Россией. Повесть о Михаиле Фрунзе

— Что-то ты высокопарно заговорил, — рассмеялась она.

— Объясняюсь в любви жене. Да, моя милая, любовь обладает волшебным свойством облагораживать прошлое, украшать настоящее. Ты придаешь мне сил.

— Не преувеличивай моих возможностей. Ведь и я без тебя — птица без крыльев... — В печальных глазах ее мерцал глубинный свет, но пальцы мелко дрожали, выдавая болезненное состояние.

Он поднес ее пальцы к губам и поцеловал.

— В чем истинная красота женщины? Во внешности? Духовная красота, по-моему, выше внешней.

— Не знаю, не уверена. Привлекательная внешность дает женщине чувство уверенности в себе. — Софья Алексеевна мягко улыбнулась. — Красота — это своего рода судьба, не только для женщины, но и для мужчины...

— Такое мне не приходило в голову. Кстати, вспомнилась легенда о мужской красоте. Был необычайный красавец-монах, святой Христофор, его постоянно преследовали женщины. И вот однажды Христофор опустился на колени перед распятием Христа и стал умолять бога избавить его от женского поклонения...

На следующее утро идет Христофор по городу — стройный, красивый, знающий свою неотразимость. Мужчины с завистью любуются им, но женщины в страхе отворачиваются от него. Удивленный, Христофор спрашивает у старика: «На кого я похож?» — «На Аполлона». Тогда он подходит к старухе — та в ужасе пятится. «Скажи, на кого я похож?» — «У тебя голова бешеного пса», — крестится старуха. Теперь святой Христофор совершенно свободен, ничто не мешает ему молиться и мечтать, но нет мыслей, нет слов, нет желаний. Пустынно и холодно в окружающем мире, женщины больше не улыбаются ему, не ласкаются ребятишки. Отчаяние подтачивает Христофора, как гусеница прекрасный цветок, он смотрит на встречных женщин: «Я умен, я талантлив, я добр. Разве этого мало для счастья?» — «Ты лишил нас радости наслаждения красотой», — сурово отвечают женщины.

— Замечательная легенда! — воскликнула Софья Алексеевна. — Она говорит о том, что человеку нельзя восставать против своей природы и красоты.

— Ну ладно, моя умница, иди спать.

Фрунзе перешел с террасы в кабинет. Мысль о новой военной доктрине вновь завладела им; он придвинул к себе бумагу, взял перо. Часы показывали четверть третьего, ночь графитной стеной стояла в окнах, а он писал.

Он писал о том, что учению о единой военной доктрине необходимо определить характер будущих столкновений, которые ожидают Красную Армию. «Должны ли мы утвердиться на идее пассивной обороны страны, не ставя и не преследуя никаких активных задач, или же должны иметь в виду эти последние?» — спрашивал он себя. И утверждал, что рабочий класс перейдет в наступление на капитал, отсюда вытекает необходимость воспитывать армию в величайшей активности. Эта мысль вызвала другую, важную и значительную. Формулу царской армии «православие, самодержавие и народность» надо заменить идеями пролетарской диктатуры, международного братства, солидарности пролетариата. Он рассматривал военные доктрины Англии, Германии, Франции, давал им оценку как завоевательным и колонизаторским. «Эксплуатация колоний была главнейшим источником обогащения британской буржуазии, и поддержание колониального господства составляло ее главнейшую военную задачу». В германской военной доктрине он видел наступательный дух. «Германия превыше всего» — вот тот девиз, который отравлял сознание большинства германского народа в эпоху империалистической войны. А Франция? В чем суть ее доктрины? Французскую военную доктрину «отличало чувство неуверенности в своих силах, отсутствие широких нападательных планов, неспособность смело искать решения боя».

— Побеждает лишь тот, кто имеет решимость наступать. Тот, кто только обороняется, обречен на поражение, — вслух сказал он, перечитав написанное. — Активный характер грядущих войн предъявляет к нашему Генеральному штабу высокие теоретические и практические требования. Красная Армия обязана исполнять свои задачи в любом оперативном направлении и на любом участке грядущего фронта, а границы эти — пределы всего Старого Света.

Он убежден: командиры обязаны знать политические и экономические условия, при которых будут действовать армии в грядущих сражениях.

Статья Фрунзе появилась в журнале «Армия и революция». Это был первый номер первого военного журнала, созданного им в Харькове.

Не успел выветриться запах типографской краски со страниц журнала, как на статью «Единая военная доктрина» обрушил свое язвительное остроумие Троцкий. Он опубликовал специальную статью, выступил с речами на совещаниях в Реввоенсовете, издеваясь и над автором, и над марксизмом как методом научного познания войн.

— Война есть кровавое ремесло, превратиться в науку она не может по своей природе. Как можно приемы военного ремесла строить при помощи марксистского метода? К теории войны марксизм не имеет никакого отношения, — говорил Троцкий.