Гроздь рябиновых ягод

Настя в отчаянье не знала, что делать, как примирить дочку с мужем. Она так устала от одиночества, только-только обрела надёжное, как ей виделось, плечо рядом, защиту от житейских бурь. Неужели придётся всё разрушить? Кто ещё о ней позаботится, кто приласкает? Ей до сердечной боли было жалко дочку. И себя. И Ивана. Ситуация сложилась мучительная для всех. И уже не так радовали ласки мужа, всё реже случались задушевные разговоры. Оставалась слабая надежда, что время всё сгладит.

К осени Настя по настоянию мужа уволилась с работы, и вся семья перебралась в зерносовхоз, где Ивану Михайловичу по такому случаю выделили вторую комнату в коммунальной квартире, где он жил до этого. Комнаты находились по разные стороны длинного, во весь этаж, коридора в двухэтажном кирпичном доме.

Девочки пошли в новую школу. В первую же неделю у Нины случился инцидент. На уроке математики к доске вызвали Радика Султанова, рыжего мальчишку с хитрой рожицей, похожего на лисёнка. Он долго пыхтел у доски, перемазался мелом, но так и не решил задачу.

– Садись, Султанов, за старания ставлю тройку, – сказала учительница, – кто-нибудь смог решить?

Нина подняла руку.

– Новенькая? – учительница глянула на неё поверх очков. – Ну, давай к доске, посмотрим, посмотрим…

Нина уверенно решила задачу.

– Молодец! Садись, пять! – улыбнулась математичка.

Возвращаясь на место, Нина споткнулась о подножку Султанова, чуть не упала, и услышала громкое шипение в спину: «У-у, детдомовка!», развернувшись, дала обидчику оплеуху. Трудно было задеть её больнее, чем этим словом.

– А ну, прекратите! Дневники на стол оба! – раздался грозный окрик математички.

После уроков Нина вылетела из класса первой и спряталась за кустами возле школьной ограды. Подкараулив Султанова, обрушила на его голову портфель:

– Я тебе покажу детдомовку!

Завязалась потасовка. Нина молотила кулаками куда попало, получая ответные тумаки. На шум прибежали учителя.

На следующий день оба стояли в кабинете директора, Радик с подбитым глазом, Нина с распухшим носом, и угрюмо молчали. Зато возмущенно тараторила мама Радика.

– Безобразие! Набрали в школу каких-то хулиганок из детского дома! Нормальных детей страшно в класс отпускать! Отчислите её немедленно! Я буду жаловаться!

– Ну, во-первых, никакая Нина не хулиганка и не детдомовка, живёт в семье с мамой и папой. А во-вторых, гражданочка, объясните сыну, что не пристало мальчику обижать девочку, тем более, стыдно драться с ней, – Чернышов говорил спокойно и твёрдо, – а если он ещё раз обидит мою дочь, я сам ему уши надеру.

После этого инцидента Нину с Лизой никто из мальчишек в школе не обижал. А Нина, получив неожиданно такую убедительную защиту в лице отчима, примирилась с его существованием. В глубине души она по-прежнему ревновала мать к нему, но дерзить, плакать и убегать из дома перестала. В семье воцарился хрупкий мир или, точнее, перемирие.

Настя опять, как в свои самые счастливые годы замужества, вела домашнее хозяйство, занималась дочками, домом, с удовольствием обшивала свою семью, ждала мужа с работы. Но она постоянно испытывала странное чувство, словно бы она артистка, играющая на сцене для зрителей роль счастливой жены. Спектакль рано или поздно закончится, и ей придётся снять костюм, смыть грим и возвращаться в свою собственную жизнь.

До войны оставалось менее четырёх лет.

Глава 27. Начало войны

Кузнечик, беспечно покачивался на длинной травинке прямо перед глазами Насти. Она лежала в траве, закинув руки за голову, глядела на нежное облачко, безмятежно плывущее в бескрайней лазурной вышине, и наслаждалась погожим летним воскресным днём. Из берёзовой рощицы, сбегающей по косогору к озерцу, доносилось неспешное «ку-ку…, ку-ку…». С берега слышались голоса дочек, они уговорили маму пойти с ними купаться. Настя поначалу отнекивалась, мало ли домашних дел у работающей женщины в единственный выходной, но потом сдалась на уговоры, тем более, что Иван Михайлович уехал по своим делам в город на весь день.

Настя недолго пробыла домохозяйкой. Вскоре после переезда в зерносовхоз она услышала, как Иван, отчитывая девочек за какую-то провинность, сказал: «Пока вы едите мой хлеб, будете делать, как я велю!» Скажи то же самое Георгий, родной отец, Настя бы его поддержала, но из уст отчима эта фраза резанула её сердце. На следующий же день она отправилась в сельсовет.

Работа для неё, жены главного бухгалтера зерносовхоза, нашлась сразу – поваром в больничной столовой. Мужу решение жены сильно не понравилось, в его представлении жена должна заботиться только о нём, детях и доме. Он мечтал, чтобы она порхала вокруг него в шёлковом халатике, боготворила его, как своего благодетеля, чтобы дома пахло пирогами, было уютно и красиво. Но Настя проявила характер, и Чернышову пришлось смириться. Да, честно говоря, он уже и сам почувствовал, что содержать большую семью даже на его зарплату тяжеловато, на «красивую жизнь» явно не хватало.