Гроздь рябиновых ягод

Наступил сентябрь. Вена с Лизой пошли в новую школу. Всё в жизни Насти выровнялось, устоялось. Её назначили старшим поваром, увеличилась зарплата, появилась уверенность в себе. Она, наконец, расправила плечи.

Однажды в обед Настя, как обычно, помогала Фавзие на раздаче. Полуденное солнце заливало зал тёплым светом. Несколько воробьёв, залетевших в приоткрытое окно, караулили оставленные без присмотра куски хлеба, недоеденные пирожки, а самые отчаянные скакали по столам, воруя куски чуть ли не из рук посетителей.

– Пална, глянь-ка в правый угол, – негромко сказала Фавзия, ловко орудуя половником, – видишь чернявого? Глаз с тебя не сводит. Который раз замечаю.

– Не болтай ерунду, – ответила было Настя, однако взгляд её натолкнулся на устремлённые на неё карие глаза. Она так смешалась, что даже не рассмотрела их владельца. И сама не могла себе объяснить, почему так смутилась.

С тех пор в столовой часто появлялся симпатичный худощавый мужчина, и Настя постоянно чувствовала на себе его взгляд. В костюме, при галстуке, интеллигентный, он явно не был комбайнером. От вездесущей Фавзии Настя скоро узнала, что зовут его Чернышовым Иваном Михайловичем, а работает он бухгалтером в соседнем зерносовхозе, ему тридцать два года, а главное – он холост.

Настя отмахивалась от подначек поварихи, сама себя убеждала, что всё это несерьёзно. Да и вообще, ничего нет особенного в его взглядах. Ну, подумаешь, смотрит! Как узнает, что ей уже тридцать шесть и у неё трое детей, так его словно ветром сдует. Однако зачем-то стала покупать себе обновки, задерживаться перед зеркалом дольше обычного.

Тёплые сентябрьские дни сменились октябрьским ненастьем. Теперь Настя затемно приходила на работу и затемно уходила. Она спешила домой, старательно перешагивая через лужи, когда рядом раздалось тихое покашливание. Оглянувшись, обнаружила шагающего рядом Чернышова.

– Добрый вечер, Анастасия Павловна. Вот, решил подышать воздухом, вижу, вы идёте. Разрешите вас проводить? Вам помочь?

Он попытался взять из её рук сумку, однако, Настя её отдёрнула.

– Совсем это ни к чему. Мне гулять некогда, меня дети дома ждут.

– Знаю, однако, до дома ведь вам всё равно надо пешком идти, а вдвоём веселее. И разве плохо, если есть кому сумку донести?

Его настойчивость, мягкий голос обезоружили Настю, она позволила ему взять сумку из её рук, и дальше они пошли рядом.

С тех пор днём они здоровались, улыбались друг другу, как добрые знакомые, а вечерами Иван Михайлович частенько провожал её с работы до дома. Он был неизменно вежлив, внимателен, однако никаких разговоров о чувствах не заводил, проводив её до дома, желал доброго вечера и… уходил. Настя терялась в догадках, что происходит? Что у него на уме? Словно по зыбкому болоту шла. Что там, под ряской, надёжная тропка или чёрная вода? Прогнать его? Но он ничем её не обижал. Самой попытаться завести разговор о чувствах? А вдруг попадёшь впросак? Да она и сама не знала, нужен ли ей этот мужчина, такой непонятный, с вкрадчивыми манерами и тихим голосом. И нужна ли она ему со всеми своими детьми.

А на работе Фавзия подначивала:

– Пална, бери сама быка за рога! Такой мужчина! Симпатичный, интеллигентный, холостой! Ей счастье привалило, а она раздумывает, брать или не брать! Сороковник на носу, а она артачится! Гляди, сама его уведу, и опомниться не успеет!

Настя лишилась сна и покоя. Устав от дум, махнула рукой – пусть всё идёт своим чередом. Что суждено, судьба мимо не пронесёт, а уж коли не суждено, незачем и суетиться.

Глава 26. Чернышов

Зимой расхворался Сафар-али, заведующий столовой. Проболев целый месяц, ушёл на пенсию и уехал в родной Таджикистан. Весь небольшой коллектив столовой заволновался: кого-то пришлют на его место? Неожиданно Настю вызвали в Управление в Уфу. Зашла она туда поваром, а вышла заведующей столовой. Вокруг кипела жизнь большого города, мчались машины, звенели трамваи, спешили прохожие, а в её голове царило смятение. Было и страшно – а вдруг не справится, и радостно – вот и она, простая деревенская девушка, бывшая поденщица, стала уважаемым человеком, ответственным работником. Видел бы её сейчас Георгий! Как бы он гордился своей умницей—женой!

Настя взялась за учёбу. Вечерами засиживалась допоздна за книжками по бухучёту, разбиралась с накладными, и в этом ей помогал Иван Михайлович. Его присутствие рядом постепенно стало привычным, но отношения по-прежнему не выходили за грань дружеских. Этот похожий на киноартиста красавчик оставался для неё загадкой. Настя почти ничего не знала о его жизни, его семье, мыслях, планах, его интеллигентность и притягивала, и смущала, поэтому она чувствовала себя рядом с ним неуверенно, боялась не то сказать, не так одеться. Часто Настя вспоминала Георгия, как легко ей было рядом с мужем, какими простыми и понятными были их отношения! Со смертью родного человека, словно половинка её самой умерла.