Гроздь рябиновых ягод

Настя закрыла за собой калитку детского дома, вдохнула полной грудью весенние запахи, расправила плечи. Долгий рабочий день позади, а солнышко ещё не думает уходить за горизонт, до сумерек далеко, и свежий ветерок ласково перебирает пряди коротко остриженных волос. И идти в свой съёмный угол к ворчливой хозяйке Насте совсем не хочется. Из парка потянуло ароматом сирени, ноги сами свернули в тенистую аллею. Настя не спеша прошла через парк и вышла на улицу. Откуда-то донеслась знакомая мелодия. Звуки патефона, как зов из прошлого, поманили её в переулок. Настя присела на лавочку напротив аккуратного дома, из открытого окна которого лилась такая родная песня. Точно такая же пластинка была у них с Гешей. Ветерок слегка раздувал лёгкую тюлевую штору, на подоконнике пламенела герань, казалось, за этим окошком живёт само счастье! Настя любовалась резными наличниками, ухоженным палисадником и сердце её сжималось от острого желания жить в таком доме. Пусть это будет даже не дом, а хотя бы комната, но чтобы это была её комната, где она сможет сесть, где нравится, прилечь, когда захочется, почитать книгу вечерами, и где уютно будет её детям. Уж как бы она заботилась об этой комнатке! Она бы обязательно повесила на окно такую же узорчатую, словно морозом вытканную штору, развела бы цветы и фикус в кадке. И непременно бы купила книжный шкаф!

Её мечты прервала выглянувшая в открытое окно женщина. Подозрительно глянув на Настю, она закрыла окошко. Музыка смолкла, волшебство растаяло. Настя встала с лавочки и пошла, куда глаза глядят. Сердце ныло: неужели ей так и суждено мыкаться по чужим углам? Через год Нина закончит пятый класс, если Настя не сможет взять её к себе, то дочку переведут в другой детский дом, увезут куда-то одну.

Улочка привела её к небольшой церкви, фасад которой порядком облупился. Большинство церквей с приходом советской власти закрылись, но эта действовала. Служба уже закончилась, внутри было почти пусто, только сгорбленная старушка собирала свечные огарки и протирала тряпочкой подсвечник, да старик бил земные поклоны. Глаза Пресвятой девы Марии смотрели с иконы печально и сочувственно. И Настя взмолилась не словами молитв, а всем сердцем, всей душой, слезами о крове над своей головой и головками детей.

Старушка тихонько тронула её руку.

– Милая, церковь закрывается, приходи завтра к заутрене.

Из храма Настя вышла в умиротворённом состоянии, боль отступила, глухая тоска сменилась робкой надеждой на чудо.

Через несколько дней ей в руки случайно попалась газета трёхдневной давности, а в ней объявление о найме на работу. В глаза бросилась фраза: «Жильё предоставляется». На следующий же день после обеда Настя отпросилась у старшего повара и поспешила по указанному в объявлении адресу. Найдя нужный кабинет, толкнула скрипучую дверь. У стола стоял мужчина средних лет в косоворотке и складывал папки с бумагами в объёмистый портфель.

– Вы ко мне? Завтра, голубушка, всё завтра. На сегодня приём окончен, надо раньше приходить, – сказал он, надевая пиджак.

– Да я не могу раньше, не могу завтра, с работы больше не отпустят! Я по объявлению, мне очень нужна работа с жильём! – взмолилась Настя.

– Гм… так мы набираем рабочих-механизаторов, трактористов. А вы кто? Кем работаете?

– Я? Повар… помощник повара…, – упавшим голосом сказала Настя.

– Повар… повар… минуточку…

Мужчина порылся в своих бумагах, хлопнул ладонью по листку:

– Ну да, конечно, вот, – сказал так, словно с ним кто-то спорил, – требуется повар в школу комбайнёров, в Давлеканово. Поедете?

– А жильё там дают?

– Вот написано: «жильё предоставляется».

– А школа для детей там есть? Я могу ехать с детьми?

– Давлеканово большой рабочий посёлок, райцентр, поболее Малмыжа будет, раньше городом считался, школ там несколько. Езжай с детьми. Советская власть нигде не даст пропасть.

– Поеду! – решительно ответила Настя.

И только выйдя на крыльцо сельсовета, сообразила, что не спросила ни о зарплате, ни где это самое Давлеканово находится. Впрочем, всё это было не так уж и важно, главное, появилась уверенность: у них с детьми будет, наконец, жильё!

Через две недели Настя сидела на палубе парохода, любовалась свежей зеленью берегов Вятки, наблюдала за беготнёй Лизы с Веной, и единственное, что её печалило и тревожило – это разлука со старшей дочерью. Александра Карловна решение Насти одобрила, поняла и отпустила, но убедила её не срывать с учёбы отличницу-дочку, дать ей возможность окончить начальную школу в привычной обстановке.