Гроздь рябиновых ягод

Настя догадывалась, что дело не только в сослуживицах. А тут и «добрая душа» нашлась, рассказавшая, что видела Ивана под ручку с директором продмага, женщиной видной и холёной. Насте это было неприятно, но сильных переживаний не вызвало, главное – муж перестал пить и реже скандалил. Пусть себе живёт, как может.

Как-то среди ночи Нину разбудил шум, в комнате мамы что-то упало, послышался возмущённый голос отчима и мамин плач. Она прислушалась, потом вскочила и, набросив на плечи шаль, босиком побежала в их комнату.

Настя, сжавшись в комочек, плакала в углу кровати, посреди комнаты валялся разбитый стул, Чернышов в исподнем метался по комнате и ругался.

– Посмотри на себя в зеркало! Ты же позоришь меня своим видом! Свитер натянет, пучок зачешет, и вперёд на завод! В голове ничего, кроме работы. Ты же женщина! Жена главного бухгалтера завода! Где шёлковые платья? Где пудры-помады и всякие милые женские штучки? Ты же крокодил бесполый! Ты не следишь за собой, не следишь за домом, не следишь за дочерьми. Вот чем должна заниматься женщина! Где твои дочери шляются вечерами?

Заметив, наконец, Нину, застывшую на пороге, осёкся. Нина шагнула вперёд.

– Прекратите оскорблять маму! Она работает по четырнадцать часов, ей высыпаться надо, а вы скандалы по ночам закатываете. Это у вас наряды да финтифлюшки в голове, а люди о Родине думают, для победы себя не жалеют! И вы прекрасно знаете, что мы с сестрой работаем вечерами, а не «шляемся», как некоторые. Это вы со своей мадам шляетесь вечерами, видела, как вы прогуливаетесь под ручку!

– А ну вон отсюда, соплячка, не смей влезать в мою спальню! – Чернышов попытался вытолкать падчерицу, но Нина так его толкнула в ответ, что он не удержал равновесия, упал.

– Ещё раз услышу, что обижаете маму, вытолкаю, в чём есть на улицу!

Остаток ночи Нина не сомкнула глаз, вслушиваясь в тишину. А утром, вместо того, чтобы отправиться в институт, пошла на поиски квартиры. Комнату нашла быстро, жильё сдавали многие. В добротном частном доме на Пархоменко жили три женщины: хозяйка – приветливая дамочка средних лет, её старенькая мама и дочка-подросток. Просторная светлая и уютная комната имела вход прямо из сеней. И ещё одно важное преимущество – в углу была установлена печка-буржуйка, около которой не только можно было согреться, но и приготовить на ней ужин. Хозяйка одолжила новой квартирантке ручную тележку, на которой Нина перевезла весь их небогатый скарб. Потом она забежала в Горпотребсоюз, предупредить сестру, оставила ей новый адрес. Лиля удивилась, но узнав о ночном скандале, который она благополучно проспала, сестру поддержала.

Дальше Нина побежала на завод к маме. Ждать на проходной пришлось довольно долго. У неё сжалось сердце, когда увидела идущую через двор маму со стороны: похудевшую, с ввалившимися щеками, с тёмными кругами вокруг потухших глаз.

Выслушав сбивчивую, но решительную речь дочки, Настя не удивилась. Вот и подросла ей опора в семье, с такой не пропадёшь.

– Ты всё правильно сделала, дочка. Так будет лучше для всех: и для вас, и для меня, и для Ивана Михайловича.

С завода Нина побежала на рынок, повидалась и обсудила перемены с тётей Дусей, купила у неё три пирожка с капустой. Оставшихся денег хватило на пригоршню картофельных очистков и бутылочку хлопкового масла. К возвращению сестры и мамы она успела приготовить на печке-буржуйке ужин, вскипятить чайник. Она очень старалась, чтобы их первый вечер на новом месте получился приятным, и ей это удалось. Сидя за круглым столом, Настя с удовольствием оглядывала уютную комнату, тюлевую штору на окне, абажур с бахромой над столом, покрытым вышитой скатертью, плюшевое покрывало на диване, прислушивалась к треску поленца в печке и разговору дочек, наслаждалась теплом, покоем. На душе было легко, словно долго тащила груз и, наконец, освободилась от него.

Иван Михайлович объявился дня через три, вызвал Настю из цеха.

– Настёна, я понимаю, я виноват перед тобой, кругом виноват. Ты меня прости. Возвращайся, а? Всё-таки у нас какая-никакая, но семья, а семья – дело святое. Хотят девочки жить самостоятельно, пусть живут, взрослые уже, хватит уж им за мамкину юбку держаться. Денег я им дам, ты не беспокойся. А мы с тобой заживём по-новому. Уйдёшь с завода, принаряжу тебя, платье красивое куплю, туфельки там, чулочки. Не поскуплюсь!

Настя удивлённо посмотрела на теперь уже бывшего мужа, отрицательно качнула головой.

– Ничего у нас не выйдет, Ванечка. Мы давно идём каждый своей дорогой. Моя дорога рядом с дочками, да и ты не один. Живи, как тебе нравится. Не приходи больше.

Повернулась и ушла в цех.