Гроздь винограда

Диалог Богов правосудия, справедливости и возмездия, выполненный в юмористической форме и направленный на нерадивых студентов.

Алиса оторвала глаза от листа и с удивлением уставилась на поднятую руку. Неуверенно кивнула, давая возможность незнакомому парню спросить:

— У нас есть костюмы?

— Я могу этим заняться, — заверила девушка с противоположной стороны ряда.

Ещё одна поднятая вверх рука, и Алиса почувствовала, как её накрывала волна облегчения:

— Я буду Зевсом!

Платиновый блондин, известный Алисе больше как баскетболист, с улыбкой подмигнул.

— Я-я… Я сейчас всё запишу, чтобы не забыть, — замешкалась девушка и достала из сумки блокнот. — Та-а-к, кто занимается костюмами?

— Марина Льюис.

— Дилан Кларк, он же Зевс!

— А можно я буду Фемидой?

Алиса посмотрела на широко улыбающуюся Рози и кивнула, записывая её имя.

— Чур, я — Немезида! — хохотнул Блейк. — Марина, ищи платье подлиннее!

В зале раздался дружный смех, и на этот раз Алиса поддержала веселье.

Теперь ей казалось, что идеальное выступление не такая уж заоблачная идея.

Глава 4

Эдвард прикрыл глаза ладонью, не позволяя лучам назойливого солнца подвергать его минутной слепоте. Лёгкий ветер трепал волосы на голове, отчего несколько прядок спадали на лоб и вынуждали пальцами забирать их назад.

Тут-то яркие лучи подлавливали парня и слепили, заставляя морщить лицо.

— Мы, конечно, удачно сели, — отпустил сарказм Эдвард и развернулся всем телом в сторону матери, кладя одну руку на спинку лавочки. — Тебе не жарко в платке?

— Он не согревает, а украшает, — заверила Энн и, в отличие от сына, улыбнулась щедрому солнцу. — Славная погода в Кембридже.

Парень внимательно смотрел на упомянутый платок и чувствовал, как по венам медленно разливался свинец. Стало резко душно.

— Ты меня за идиота держишь?

Энн непонимающе уставилась на сына и возмущённо вскрикнула, когда пальцы его руки неожиданно схватили шёлковый материал аксессуара:

— Эдвард, что ты-ы…

Эдвард уставился на грязно-жёлтые отметины на шее, которые расплывчато повторяли силуэт мужских пальцев, и громко выпустил воздух через плотно сжатые зубы.

«Успокойся. Чёрт подери, спокойно!»

Положил грёбанный платок на колени матери и отвернулся от неё, предпочитая слепящее солнце.

— Эдвард…

— Это повторяется, не так ли? — спросил парень, смотря прямо на солнце, как если бы играл в чёртовы гляделки и искренне верил, что способен одержать победу. — Он тебя бьёт.

— Нет…

— Не лги, — прошипел и проморгал пелену перед глазами, ощущая, как увлажнились ресницы. Реакция на солнце. Просто реакция.

— То, что ты видел тогда… случайность. Симус раскаялся.

Эдвард не верил. Не верил хотя бы потому, что хорошо раскусил Симуса Райдера ещё в первый день их знакомства.

Ужасный день. Вспоминать о том, как он понтовался дорогой машиной, дорогим домом, эксклюзивными вещами, при этом осматривая дом семейства Принс с нескрываемым отвращением.

Он отказался сесть на диван, заправленный цветочным покрывалом, попросил Эдварда принести ему стул. На него он сел с не меньшим пренебрежением и, закончив осматривать дом, принялся за парня.

— У тебя грустные глаза, — заметил мужчина, на что Эдвард ничего не ответил. Он поднял взгляд на притихшую мать и молился всем Богам, чтобы этот мудак свалил, как можно быстрее.

— Ты учишься в школе?

— Да.

— Нравится учиться?

— Нет.

Симус хохотнул и тут же недовольно поцокал языком, что в тишине дома прозвучало слишком омерзительно.

— Следует хорошо учиться, чтобы сдать на отлично экзамены и поступить в престижный университет. Кстати, кем видишь себя в будущем?

Эдвард скорее на ментальном уровне ощутил, нежели увидел, как мать приготовилась дать ответ за него. Он бросил на неё характерный взгляд и ответил прежде, чем Энн совершила очередную глупость:

— Ещё не задумывался над этим.

— В твоём возрасте пора задумываться о таких вещах. Сколько тебе? Пятнадцать? Мысли о девчонках и тусовках не дают покоя?

«Мысли о покойном отце».

Эдвард приподнял левый уголок губы:

— Типа того.

Физически ощущал на себе недовольный взгляд мистера Райдера, но не подумал исправлять положение дел. Ему с высокой колокольни на мнение мужчины, который умудрился за полчаса их встречи вызвать ненависть.

Ненависть за чрезмерное тщеславие, за высокомерный взгляд в его сторону и похотливый в сторону Энн.

Эдвард настолько сильно погряз в мыслях о ненависти, что выпустил из зоны своего контроля взволнованную мать.

— Эдвард скромничает. Он отличный музыкант: с ранних лет занимается вокалом и игрой на гитаре, барабанах.

— Звучит, как навязанное родителями хобби.

Парень бросил на мать предупреждающий взгляд, мысленно моля её замолчать.

«Молчи. Молчи. Молчи»

— Эдвард хочет стать известным музыкантом и…

Громкий хохот до сих пор звенел в ушах молодого человека.

Эдвард вновь развернулся к матери, которая завязывала на шее платок, и твёрдо произнёс:

— Я не останусь здесь.

— Эдвард…

— Я вернусь в Лондон с тобой. Точка!

— Ты сделаешь только хуже!