Гроздь винограда

— Весь лепет про фантазии — брехня. Повторюсь: не льсти себе. Радуйся, что хоть кто-то позарился на тебя и трахает. Я же предпочту вовсе не видеть и не слышать тебя, Голден. Одно твоё присутствие вызывает приступы рвоты.

«Я ненавижу тебя, Голден»

«Ненавижу тебя с тех пор, как получил сообщение с соболезнованиями»

«Ненавижу так сильно, что твоё разбитое сердце — лучший подарок на Рождество»

Алиса подняла взгляд выше и позволила увидеть свои стеклянные глаза, в которых отражался громко дышащий парень с застывшей тенью безумства на лице.

Принс испугался этого отражения. Вовсе не таким его должна видеть девушка. Вовсе не таким…

— Врёшь, Эдвард.

Оба замерли и затаили дыхание.

Это так…неправильно. Непривычно. Странно.

Неправильно слышать из уст девушки собственное имя.

Эдвард растерянно заморгал, как если бы перед ним стояла не ненавистное чучело, а ужасное приведение. Пожалуй, в таком бы случае эффект был бы не столь оглушительным.

Из груди вырвался внезапный смешок, заставивший парня сконфуженно потереть пальцами переносицу.

«Уходи!»

Мысленно кричал девушке, но она не двигалась. Продолжала пялиться и прижимать к груди доклад.

Однако и сам Принс не спешил уходить, внимательно наблюдая, как лихорадочно поднималась и опускалась грудная клетка девушки. Как золотые пружины покачивались в такт сбившемуся дыханию и норовили соскользнуть с хрупких плеч за спину.

Её мотивы. Каковы её мотивы? Должна же кудрявая голова иметь хоть толику мозгов, чтобы осознавать последствия их…странного диалога.

— Хорошо, — выдавил из себя Принс и склонился над девушкой, ожидая, что вот сейчас она точно убежит.

Нет, не убежала. Только глухо выдохнула, отчего горячее дыхание болезненно опалило губы напротив.

Ещё ближе, и прижался плотно сомкнутыми губами к щеке девушки, ощущая приветствие мягких кудрей мимолётной лаской.

Посмотрел в голубой небосвод и с каким-то диким удовлетворением отметил, что и на этот раз она не собиралась убегать. Её зрачок расширялся с такой стремительной скоростью, что от радужки остался тоненький ободок голубого оттенка.

И это, чёрт подери, выглядело завораживающе.

Эдвард повернул голову и почувствовал прикосновение своих губ к приоткрытым губам девушки. Очередная волна горячего дыхания, и тонкие руки обхватили его шею, притягивая ближе.

«Ох-х-х».

Стремительно ворвался языком во влажный рот, и был гостеприимно встречен ответным напором. Таким лихорадочным, несдержанным, первобытным напором.

Тихий стон окатил волной мурашек, ворвался в сознание, побудил обхватить ладонями лицо девушки и пальцами запутаться в золотистых кудрях. Углубил поцелуй. Сильнее вминаясь в рот, глубже проталкивая язык, жёстче трахая каждый дюйм влажного пространства.

Алиса медленно умирала. Неминуемая гибель. Человек не способен выжить при таком бешеном пульсе, при такой нещадной тряске внутренностей, при полной капитуляции здравого смысла.

Они въедались друг в друга, точно вампиры, стремящиеся удовлетворить голод до последней крови, до последнего вздоха, до последнего стука сердца.

Они не выпускали друг друга из объятий, обследуя руками участки тел, которые даже в заветных мечтах боялись ласкать. Алиса точно не позволяла себе мечтать о том, чтобы запустить пятерню в волнистые волосы и крепко сжать. Исследовать ладонью плечи, грудь, крепкий пресс под материалом чёрной футболки.

Сейчас же она предалась запретному и не чувствовала страха. Невозможно бояться, когда парень ласкал большими пальцами её скулы и медленно спускался руками по её шее, обдавал жаром изгибы талии и порезался о тазобедренные косточки, останавливая на них свои палящие касания.

Эдвард разорвал поцелуй, но не подумал отталкивать девушку. Нет, не сейчас.

Не сейчас, когда всё внутри пылало огнём и требовало продолжения сладостной пытки. Когда хотелось больше, сильнее, глубже… Когда просто хотелось питаться кисло-сладким привкусом и вздрагивать всякий раз, как тонкие пальцы норовили забраться под полы его футболки.

«Что ты творишь?»

Коснулся губами девичьей шеи и проделал влажный путь языком до маленького ушка.

«Она виновата во всех бедах!»

Кайфовал от прерывистых вздохов и легонько прикусил зубами кожу за ушком, окончательно потонув в обилие золотых пружин.

«Что ты делаешь, Эд?»

Он не знал. Просто хотел.

Хотел ещё раз поцеловать. Также страстно, жадно и необходимо.

Ещё разок…

— Эдвард, что ты…

Рванул вперёд и впечатал ойкнувшую Голден лопатками в стену.

— Молчи, — прошипел, не отрывая губ от её дрожащего подбородка. — Не произноси моего имени.

Алиса не послушалась. Что-то невнятно бормотала и крепко обхватила шею парня, обнимая до боли, до трещин в костях. Так крепко, будто хотела угробить и себя, и его.

— Прекрати… — цедил Эдвард и, противореча собственным словам, не позволял отстраниться хоть на дюйм. Уткнулся лицом в золото и закрыл глаза, наслаждаясь звуками ошалевшего сердца. Его? Её?

Не имело значения, ведь они оба чувствовали безумие и продолжали тонуть в нём.

Алиса распахнула глаза и ощутила, как влажность сорвалась с ресниц и змейкой проползла по щеке. Впиталась в футболку молодого человека. Он почувствовал?