Гроздья гнева

– Роза, – сказала она, – перестань ты себя терзать. Тебе, наверно, захотелось поплакать. Что с тобой стало, просто не знаю. У нас в семье таких никогда не было. Мы горе с сухими глазами встречали. Это Конни тебя испортил. Он всегда выше головы хотел прыгнуть. – И она строго добавила: – Роза, ты не одна, кроме тебя много других людей. Найди свое место среди них. Я знаю, есть такие, которые до того со своими грехами носятся, что под конец бог знает что о себе возомнят.

– Да ведь…

– Нет, довольно. Принимайся за работу. Не такая ты важная птица, не такая ты грешница, чтобы бог из-за тебя очень беспокоился. А если не перестанешь мучиться понапрасну, получишь от меня как следует. – Мать смела золу в ямку и обмахнула камни, положенные по ее краям. Она увидела комиссию, шествующую по дороге. – Делай что-нибудь. Вон идет комиссия. Делай что-нибудь, я погоржусь, какая у меня дочка. – Мать больше не смотрела на дорогу, но чувствовала, что комиссия приближается.

В том, что это шли члены комиссии, не могло быть никаких сомнений. Три женщины – чистенькие, одетые по-праздничному; одна худощавая, с прямыми, коротко подстриженными волосами, в железных очках; вторая – толстенькая коротышка, седая, кудрявая, с маленьким ротиком; а третья – великанша, грудастая, широкозадая, как ломовая лошадь, вида властного и уверенного. Комиссия шагала по дороге, полная чувства собственного достоинства.

Когда они подошли, мать стояла к ним спиной. Они остановились, сделали поворот направо и выстроились в ряд. И великанша прогудела:

– Миссис Джоуд? Здравствуйте.

Мать круто повернулась, будто застигнутая врасплох:

– Да… да. Откуда вы знаете, как меня зовут?

– Мы – комиссия, – ответила великанша. – Женская комиссия санитарного корпуса номер четыре. Нам сообщили вашу фамилию в конторе.

Мать засуетилась:

– Мы еще не прибрались как следует. Вы посидите, пожалуйста, а я приготовлю кофе и угощу вас – для меня это большая честь.

Толстушка сказала:

– Джесси, представьте нас. Скажите миссис Джоуд, как нас зовут. Джесси – председательница, – пояснила она.

Джесси проговорила официальным тоном:

– Миссис Джоуд, это – Энни Литлфилд и Элла Саммерс, а я – Джесси Буллит.

– Очень рада познакомиться, для меня это большая честь, – сказала мать. – Вы, может, присядете? Хотя сидеть-то не на чем, – спохватилась она. – Сейчас я приготовлю кофе.

– Нет, нет, – церемонно сказала Энни. – Не беспокойтесь. Мы зашли посмотреть, как вы тут устроились. Хотим, чтобы вы чувствовали себя как дома.

Джесси Буллит строго остановила ее:

– Энни, не забывайте, пожалуйста, что председательница – я.

– Хорошо, хорошо. Но на следующей неделе я буду председательницей.

– Вот и ждите следующей недели. Мы меняемся, – пояснила она матери.

– Может, вы все-таки выпьете кофе? – растерянно спросила мать.

– Нет, благодарю вас. – Джесси взяла власть в свои руки. – Мы сначала покажем вам санитарный корпус, а потом, если хотите, запишем вас в женский клуб, поручим какую-нибудь работу. Конечно, это ваша добрая воля – записываться не обязательно.

– А за это… за это надо платить?

– Платить ничего не надо – надо работать. А когда вас здесь узнают поближе, тогда, может, и в комиссию выберут, – перебила ее Энни. – Вот, например, Джесси – она член не только нашей комиссии. Она входит и в главную.

Джесси горделиво улыбнулась.

– Избрана единогласно, – сказала она. – Ну-с, миссис Джоуд, теперь мы вам расскажем, какие у нас порядки в лагере.

Мать сказала:

– А это моя дочка, Роза Сарона.

– Здравствуйте, – сказали они.

– Пойдемте и вы с нами.

В голосе Джесси звучало достоинство и благодушие. Ее речь была затвержена давным-давно.

– Вы не думайте, миссис Джоуд, что мы суем нос в ваши дела. У нас в лагере есть много мест, которыми пользуются все. И мы установили кое-какие правила. Сейчас мы зайдем в санитарный корпус. Здесь все бывают, и все обязаны поддерживать в нем чистоту. – Они подошли к той части корпуса, где помещались лохани для стирки – числом двадцать. Восемь были заняты; женщины стирали в них белье и складывали отжатые вещи кучками на чистом цементном полу. – Вы можете прийти сюда когда угодно, – сказала Джесси. – Единственное, что от вас требуется, это прибрать за собой.

Женщины, занятые стиркой, с любопытством смотрели на них. Джесси громко сказала:

– Это миссис Джоуд и Роза. Они будут жить у нас.

Все хором поздоровались, а мать чуть присела и кивнула им со словами:

– Очень рада познакомиться, для меня это большая честь.

Джесси проследовала во главе комиссии в уборную и душевую.

– Я здесь уже была, – сказала мать. – И даже помылась под душем.

– Для этого души и сделаны, – сказала Джесси. – Тут те же правила: надо за собой прибрать. Каждую неделю назначается новое дежурство, дежурные раз в день все моют. Может, и вы будете дежурить. Надо приносить свое мыло.

– Придется купить, – сказала мать. – У нас все вышло.

В голосе Джесси послышались благоговейные нотки.

– А этим вы пользовались? – спросила она, показывая на уборные.

– Да, мэм. Сегодня утром.

Джесси вздохнула:

– Что ж, хорошо.

– На прошлой неделе… – начала Элла Саммерс.

Джесси строго осадила ее: