Гроздья гнева

Человек остановился и с насмешкой посмотрел на Эла; во рту у него не хватало одного зуба.

– Нет, – сказал он. – Может, вы знаете? Я уже целую неделю рыскаю, ничего не нашел.

– Вы откуда, из правительственного лагеря? – спросил Эл.

– Да.

– Тогда залезайте, садитесь. Поищем вместе.

Человек взобрался на грузовик по заднему борту и спрыгнул на платформу.

Отец сказал:

– Что-то мне чудится, что ничего нам не найти. Но поискать все-таки надо. А где искать, и сами не знаем.

– Не мешало бы в лагере кое-кого порасспросить, – сказал Эл. – Ну как, дядя Джон, получше тебе?

– Все болит, – ответил дядя Джон. – Живого места во мне нет, а дальше еще хуже будет. Надо уходить, я вам несчастье приношу.

Отец положил руку ему на колено.

– Слушай, – сказал он, – не уходи. У нас и так большой урон: дед и бабка померли. Ной и Конни сбежали, проповедник сел в тюрьму.

– Чудится мне, что мы этого проповедника еще увидим, – сказал Джон.

Эл потрогал яблочко на рычаге.

– Ты болен, вот тебе и чудится всякое, – сказал он. – Да что в самом деле! Поехали назад, поговорим с людьми, узнаем, где есть работа. А то все равно что с завязанными глазами крыс ловить. – Он остановил грузовик, высунулся из кабины и крикнул: – Слушайте, мистер! Мы едем назад в лагерь, там спросим насчет работы. Что зря бензин жечь!

Их пассажир нагнулся над бортом.

– Не возражаю, – сказал он. – Я свои ходули по самые щиколотки стер. И во рту со вчерашнего дня ни крошки не было.

Эл развернулся посреди дороги и поехал назад.

Отец сказал:

– Мать огорчится, ведь Том сразу устроился на работу.

– Может, он и не устроился, – сказал Эл. – Может, так же вот ищет. Мне бы куда-нибудь в гараж. Я это дело люблю – быстро научусь.

Отец хмыкнул, и до самого лагеря они ехали молча.

Когда комиссия ушла, мать села на ящик у палатки и растерянно взглянула на Розу Сарона.

– Да, – сказала она. – Да… давно я себя так не чувствовала. А какие они обходительные.

– Я буду работать в детской комнате, – сказала Роза Сарона. – Они мне предлагали. Присмотрюсь, как за детьми ходят, буду все знать.

Мать задумчиво покачала головой.

– Вот бы хорошо, если б наши получили работу, – сказала она. – Будут работать, будут хоть немного денег домой приносить. – Ее глаза смотрели куда-то вдаль. – Они будут работать на стороне, а мы здесь. Народ кругом хороший. Вот оправимся немного, куплю печку – это прежде всего. Они недорогие. Потом купим настоящую палатку – большую, и подержанные пружинные матрацы. А под брезентом будем есть. По субботам здесь танцы. Говорят, туда и знакомых можно приглашать. Жалко, у нас здесь никого нет. Может, у мужчин приятели заведутся.

Роза Сарона посмотрела на дорогу.

– Эта женщина, которая говорила, что я выкину…

– Перестань, – осадила ее мать.

Роза Сарона тихо сказала:

– Я ее вижу. Она, кажется, сюда идет. Вон… Ма, не позволяй ей…

Мать обернулась и посмотрела на приближающуюся к ним женщину.

– Здравствуйте, – сказала та. – Меня зовут миссис Сэндри, Лизбет Сэндри. Я с вашей дочкой уже разговаривала.

– Здравствуйте, – сказала мать.

– Ликует ли душа ваша в господе?

– Ничего, ликует, – ответила мать.

– А вы приобщались к благодати?

– Приобщалась. – Взгляд у матери был холодный, настороженный.

– Вот и хорошо, – сказала Лизбет. – Грешники забрали здесь большую силу. Вы приехали в страшное место. Кругом нечестивость. Нечестивые люди, нечестивые деяния. Истинно верующим нет сил терпеть. Мы живем среди грешников.

Мать чуть покраснела и сжала губы.

– А по-моему, люди здесь хорошие, – сухо сказала она.

Миссис Сэндри вытаращила на нее глаза.

– Хорошие? – крикнула она. – Разве хорошие люди станут танцевать в обнимку? Говорю вам: в этом лагере душу не спасешь. Я была вчера на молитвенном собрании в Уидпетче. Знаете, что проповедник нам сказал? «Этот лагерь, говорит, сборище нечестивцев. Бедняки хотят жить как богатые люди. Им надо оплакивать свои прегрешения, а они танцуют в обнимку». И еще говорил: «Те, кто сейчас не с нами, те закоренелые грешники». Как приятно было слушать! Мы знали, что нам бояться нечего, потому что мы не танцуем.

Мать была вся красная. Она медленно встала и двинулась на миссис Сэндри.

– Уходи! – сказала она. – Уходи сию же минуту, пока я греха на душу не взяла – не послала тебя куда следует. Иди оплакивай свои прегрешения.

Миссис Сэндри разинула рот. Она попятилась и вдруг злобно крикнула:

– Я думала, вы верующие.

– Мы и есть верующие, – сказала мать.

– Нет, вы грешники, вам только в аду гореть. Я все расскажу на собрании. Я вижу, как ваши черные души горят в адском пламени. И невинный младенец у нее во чреве тоже горит.

С губ Розы Сарона раздался протяжный вопль. Мать нагнулась и подняла с земли палку.

– Уходи! – яростно повторила она. – И чтобы духу твоего здесь не было. Я таких, как ты, знаю. Вы норовите последнюю радость у человека отнять. – Мать надвигалась на нее.