Грозовой перевал

Я была потрясена этим ужасным событием, и память моя неизбежно возвращалась к былым временам с тягостным чувством. Однако поистине тяжело переносил утрату лишь бедняга Гэртон – тот, кто был более других обижен покойным. Он просидел над усопшим всю ночь, искренне проливая горькие слезы. Сжимал его руку, целовал скалящееся безумное лицо, на которое никто и взглянуть не мог, оплакивал Хитклифа с истинной скорбью, которая естественно рождается в благородном сердце, даже если оно твердо, как закаленная сталь.

Мистер Кеннет не смог точно определить, от какого недуга скончался хозяин. Я скрыла от него, что у Хитклифа четыре дня маковой росинки во рту не было, опасаясь, что эти сведения могут привести к неприятностям. Кроме того, я не сомневалась, что хозяин голодал ненамеренно – это было следствием, а не причиной его странной болезни.

Мы хоронили его, к возмущению всей округи, именно так, как он пожелал. Траурная процессия состояла из Эрншо, меня и могильщика, еще шесть человек несли гроб. Эти шестеро удалились, после того как опустили гроб в могилу. Мы же остались ждать, когда его засыплют землей. Гэртон с заплаканным лицом покрыл бурый холмик кусками свежего дерна, который выкопал сам. Сейчас могила Хитклифа столь же ровная и зеленая, как соседние, и, надеюсь, ее обитатель спит в ней столь же крепко. Однако народ в деревне, если спросите, поклянется на Библии, что он бродит. Некоторые утверждают, что видели его у церкви, на вересковой пустоши и даже в этом доме. «Досужие россказни», – скажете вы, и я с вами соглашусь. И все-таки старик, что сидит у очага, настаивает, что после смерти Хитклифа каждую дождливую ночь он видит, как те двое выглядывают из окна хозяйской комнаты. А около месяца назад со мною произошел престранный случай. Как-то вечером я шла в поместье «Дрозды» – было темно, сгущались грозовые тучи, – и как раз перед поворотом на «Перевал» повстречала маленького мальчика, а перед ним стояла овца с двумя ягнятами. Он плакал во весь голос, и я решила, что ягнята заупрямились и не слушаются погонщика.

– Что случилось, дружок? – спросила я.

– Там, под каменным выступом, Хитклиф и какая-то женщина, – всхлипывая, проговорил он. – Мне страшно туда идти.

Я никого не видела, но и овца, и мальчик ни в какую не шли вперед, поэтому я посоветовала им обойти дорогой, что проходит внизу холма. Вероятно, эти призраки возникли у него в голове из-за чепухи, которую он не раз слышал от родителей и товарищей. И все же не люблю я ходить одна в темноте, и мне неуютно оставаться в одиночестве в этом мрачном доме. Что поделаешь? Я буду рада, когда хозяева съедут отсюда и переберутся в «Дрозды».

– Значит, они станут жить в «Дроздах»? – спросил я.

– Да, – ответила миссис Дин. – Как только поженятся – свадьба назначена на первый день нового года.

– Кто же останется здесь?

– Так Джозеф будет приглядывать за домом, и, чтобы он не скучал, сюда, наверное, поселят парня ему в помощь. Они расположатся на кухне, а прочие комнаты будут закрыты.

– И пригодятся призракам, которые вздумают в них обитать, – заметил я.

– Нет, мистер Локвуд, – сказала Нелли, покачав головой, – думаю, мертвые упокоились с миром, но не следует поминать их так легкомысленно.

В это мгновение скрипнули садовые ворота – молодые люди возвращались с прогулки.

– Эти ничего не боятся, – проворчал я, увидев в окно, как они подходят к дому. – Вместе они бросят вызов самому сатане и его легиону нечистых духов.

Когда они взошли на порог и задержались, чтобы в последний раз взглянуть на луну – или, скорее, друг на друга под луной, – у меня возникло непреодолимое желание вновь убежать. Вложив кое-что на память в руку миссис Дин и оставив без внимания ее упреки в неучтивости, я скрылся через кухонную дверь в то самое мгновение, когда они вошли через парадный вход. Таким образом я почти подтвердил догадки Джозефа о нескромном поведении развеселой ключницы, не признай он во мне человека уважаемого, благодаря кругленькому соверену, со звоном упавшему к его ногам.

Обратный мой путь вышел несколько длиннее, ибо я завернул к церкви и, стоя под ее стенами, разглядывал произошедшие за семь месяцев заметные разрушения. Многие окна без стекол зияли черной пустотой, из ровной линии крыши кое-где выбивалась черепица, которую вскоре мало-помалу снесут осенние грозы.

Недолго поискав, я обнаружил на склоне, спускавшемся к пустоши, три надгробных камня: тот серый, что стоял посередине, наполовину утопал в вереске; другой, Эдгара Линтона, был окружен дерном и покрыт поднимавшимся от подножия лишайником; камень Хитклифа все еще оставался чистым.

Я стоял у могил под ласковым небом, следил взглядом за ночными мотыльками, порхавшими среди вереска и колокольчиков, слушал нежное дыхание ветра, блуждавшего в траве, и удивлялся, откуда у людей взялась мысль, что кому-то из лежащих в такой покойной земле могут присниться беспокойные сны.