Грозовой перевал

– С Мызы, – ответил я. – Пока они там готовят мне комнату, я решил сходить к вашему хозяину и закончить с ним дела, потому что едва ли мне в скором времени представится другой удобный случай.

– Какие дела, сэр? – сказала Нелли, вводя меня в дом. – Его сейчас нет, и он нескоро вернется.

– Насчет платы за дом, – ответил я.

– Ох, так это вам нужно уладить с миссис Хитклиф, – заметила она, – или, пожалуй, со мной. Она еще не научилась вести свои дела, так что за нее веду их я, больше некому.

Я смотрел на нее в недоумении.

– Ах! Вы, я вижу, еще не слышали о смерти Хитклифа? – продолжала она.

– Хитклиф умер? – воскликнул я, пораженный. – Давно ли?

– Три месяца тому назад. Но садитесь, дайте сюда вашу шляпу, и я вам все расскажу по порядку. Погодите, вы, верно, ничего еще не ели?

– Ничего мне не нужно, я заказал ужин дома. Садитесь и вы. Вот уж не думал, не гадал, что он умрет. Расскажите мне, как это произошло. Вы сказали, что нескоро ждете их домой, вашу молодежь?

– Да. Мне каждый вечер приходится бранить их за позднюю прогулку, но они меня не слушают. Ну, выпейте хоть нашего доброго эля; это вам будет кстати – у вас усталый вид.

Она поспешила за элем, не дав мне времени отказаться, и я слышал, как Джозеф вопрошал, «не вопиющий ли это срам, что она, в ее-то годы, принимает кавалеров, да еще подносит им угощение из хозяйского погреба! Просто стыдно смотреть на такое дело и молчать!»

Она не стала вступать с ним в пререкания и в одну минуту воротилась с пенящейся через край серебряной пинтой, содержимое которой я, как подобает, истово похвалил. А затем она выложила мне дальнейшую историю Хитклифа. Он, по ее словам, «кончил странно».

– Меня вызвали на Грозовой Перевал через две недели после вашего отъезда, – сказала она, – и я охотно подчинилась – ради Кэтрин. Мое первое свидание с ней омрачило меня и потрясло – так сильно она изменилась за время нашей разлуки. Мистер Хитклиф не стал объяснять, с чего это он вдруг решил по-иному вопрос о моем переезде; он только сказал, что я ему нужна и что ему надоело смотреть на Кэтрин: я должна сидеть со своей работой в маленькой гостиной и держать его невестку при себе, хватит с него, если он по необходимости видит ее раза два в день. Кэтрин как будто обрадовалась такому распорядку; и одну за одной я перетаскала к нам много книжек и других вещей, когда-то доставлявших ей удовольствие на Мызе, и тешилась надеждой, что мы заживем с ней не так уж плохо. Обольщение длилось недолго. Кэтрин, довольная вначале, вскоре сделалась раздражительной и беспокойной. Во-первых, ей запрещалось выходить за ограду сада, и когда наступила весна, ей становилось все обидней, что она заперта в этих тесных границах. Во-вторых, хлопоты по дому часто принуждали меня оставлять ее одну, и она жаловалась на тоску. Ей милей бывало ссориться на кухне с Джозефом, чем мирно сидеть в одиночестве. Меня не тревожили их стычки, но Гэртону тоже часто приходилось удаляться на кухню, когда хозяин хотел посидеть у очага один. Спервоначалу она либо уходила при появлении Гэртона, либо спокойно принималась помогать мне в моих занятиях, стараясь не замечать его, никогда к нему не обращаясь. А он, со своей стороны, был всегда угрюм и молчалив, что дальше некуда. Однако через некоторое время она переменила свое поведение и уже не оставляла его в покое: она заговаривала с ним, отпускала замечания насчет его тупости и лени; выражала удивление, как терпит он такой образ жизни – сидит целый вечер, уставившись в огонь, и подремывает.

– Он совсем как собака, правда, Эллен? – сказала она раз. – Или как ломовая лошадь. Только и знает: отработал, поел – и спать! Как пусто и уныло, должно быть, у него на душе!.. Вам когда-нибудь что-нибудь снится, Гэртон? И если снится, то что? Но вы же не можете разговаривать со мной!

Она поглядела на него; но он не разомкнул губ и не ответил на ее взгляд.

– Вот и сейчас ему, верно, что-нибудь снится, – продолжала она. – Он дернул плечом точь-в-точь как Юнона. Спроси его, Эллен.

– Мистер Гэртон попросит хозяина отправить вас наверх, если вы не будете держать себя пристойно, – сказала я. (Он не только дернул плечом, но и сжал кулаки, как будто в искушении пустить их в ход.)

– Я знаю, почему Гэртон всегда молчит, когда я на кухне! – вскричала она в другой раз. – Боится, что я стану над ним смеяться. Эллен, что ты скажешь? Он как-то начал сам учиться читать, а когда я посмеялась над ним, он сжег свои книги и бросил это дело. Ну, не дурак ли он?

– А вы? Не злой ли проказницей вы были? – спросила я. – Вот вы мне на что ответьте.

– Возможно, – не унималась Кэтрин, – но я не ожидала, что он окажется таким глупеньким… Гэртон, если я дам вам книгу, вы примете ее теперь?

Она вложила ему в руку книгу, которую читала. Он отшвырнул ее и проворчал, что, если Кэтрин не замолчит, он свернет ей шею.

– Хорошо, я положу книгу сюда, – сказала она, – в ящик стола, и пойду спать.