Грозовой перевал

– Я не знала, что вы принимали мою сторону, – ответила она, вытирая глаза, – и я была несчастна и озлоблена против всех. Но теперь я вас благодарю и прошу у вас прощения: что еще я могу сделать?

Она подошла к очагу и чистосердечно протянула руку. Гэртон нахмурился и почернел, как туча, и, решительно сжав кулаки, уставился в пол. Кэтрин, должно быть, чутьем угадала, что такое поведение вызвано не враждой, а закоренелым упрямством: постояв с минуту в нерешительности, она наклонилась и тихонько поцеловала его в щеку. Плутовка думала, что я ничего не видела, и, отойдя, преспокойно заняла свое прежнее место у окна. Я укоризненно покачала головой, и тогда она вспыхнула и прошептала:

– Ну а что же мне было делать, Эллен? Он не хочет пожать мне руку, не хочет смотреть на меня: должна же я как-нибудь показать ему, что он мне мил… что я готова подружиться с ним.

Убедил ли Гэртона поцелуй, я не скажу вам. Несколько минут он всячески старался, чтоб мы не видели его лица, а когда поднял голову, был сильно смущен задачей, куда отвести глаза.

Кэтрин нашла себе дело: она аккуратно завертывала в белую бумагу красивую книгу. Затем, обвязав ее ленточкой и сделав надпись «мистеру Гэртону Эрншо», попросила меня быть ее посредницей и передать подарок тому, кому он назначен.

– И ты ему скажи, что, если он примет, я приду и поучу его правильно это читать, – добавила она, – а если не примет, то я уйду наверх и больше никогда не буду ему докучать.

Я понесла и повторила сказанное под внимательным взглядом отправительницы. Гэртон не разжал кулаков, и я положила пакет ему на колени. Он его все же не скинул. Я вернулась к своей работе. Кэтрин сидела, скрестив руки на столе и склонив на них голову, пока не услышала легкий шелест разворачиваемой обертки. Тогда она тихонько подошла и села рядом со своим двоюродным братом. Он дрожал, и лицо его горело: вся его грубость и вся угрюмая резкость сошли с него. Он сперва не мог собраться с мужеством, чтобы хоть полслова выговорить в ответ на ее пытливый взгляд и тихонько вымолвленную просьбу:

– Скажите, что вы меня прощаете, Гэртон! Да? Вы можете сделать меня такой счастливой, сказав одно только маленькое словечко.

Он что-то невнятно пробурчал.

– И вы станете моим другом? – добавила Кэтрин полувопросительно.

– Нет, вам придется за меня краснеть каждый день вашей жизни, – ответил он, – и тем сильней, чем больше вы будете узнавать меня; а этого я не снесу.

– Так вы не хотите быть моим другом? – сказала она с медовой улыбкой и подсела совсем близко.

Что говорили они дальше, мне не было слышно; но когда я снова оглянулась, я увидела два сияющих лица, склоненных над страницей принятой в подарок книги; так что у меня не осталось сомнения, что договор утвержден обеими сторонами и враги стали отныне верными союзниками.

В книге, которую они рассматривали, было много чудесных картинок; и это, да и самое соседство заключало в себе достаточно очарования, чтоб ни он, ни она так и не двинулись с места, пока не явился Джозеф. А тот, бедняга, пришел в суеверный ужас, когда увидел, что Кэтрин сидит на одной скамейке с Гэртоном Эрншо, положив руку ему на плечо, – и в крайнее смущение, что его любимец терпит эту близость; это так глубоко задело старика, что в тот вечер он не позволил себе на их счет ни единого замечания. Его волнение выдавали только отчаянные вздохи, которые он испускал, когда, торжественно раскрыв на столе свою огромную Библию, стал раскладывать на ней грязные банкноты, вынимаемые им из записной книжки, – дневная выручка от торговых сделок. Наконец он подозвал к себе Гэртона.

– Отнеси это хозяину, мой мальчик, – сказал он, – и оставайся там. Я ухожу в свою комнату. А это помещение не про нас – тут нам сидеть не по чину: мы должны посторониться и подыскать себе другое.

– Идемте, Кэтрин, – сказала я, – нам тоже пора «посторониться». Я все перегладила. Вы готовы?

– Еще нет восьми, – ответила она, неохотно вставая. – Гэртон, я оставлю эту книгу на камине и принесу вам завтра еще несколько.

– Всякую книгу, какую вы тут оставите, я снесу в дом, – сказал Джозеф, – и хорошо еще, если вы после того найдете ее опять. Так что как вам будет угодно!

Кэти пригрозила, что ему придется поплатиться за ее книги собственной своей библиотекой, и, улыбнувшись Гэртону, когда проходила мимо, пошла, напевая, к себе наверх. И еще никогда, я посмею сказать, у нее под этой крышей не было так легко на сердце; разве что при первых ее свиданиях с Линтоном.

Дружба, так завязавшаяся, быстро крепла; иногда происходили и короткие размолвки. Эрншо не мог по первому велению стать культурным человеком, а моя молодая госпожа не была ни философом, ни образцом терпения. Но так как у обоих у них все силы души были устремлены к одной и той же цели – потому что одна любила и желала уважать любимого, а другой любил и желал, чтоб его уважали, – они в конце концов достигли своего.