ГРУ на острие Победы. Военная разведка СССР 1938-1945

Во второй половине 1943 года и в Москве, и в Лондоне, и, несомненно, в Вашингтоне уже думали о будущем поляков. Сталин, говоря о сильной, независимой и демократической Польше, видел это государство в сфере влияния Советского Союза. В Лондоне решение вопроса о будущих руководителях этой страны тоже сомнений не вызывало — в Варшаву после разгрома Германии должно было возвратиться проанглийское польское правительство, которое возглавил бы Миколайчик. Это мнение в целом разделял и американский президент Ф. Рузвельт, хотя он предпочитал открыто не высказываться по проблемам советско-польских отношений. Географическое положение Польши, лежавшей на стыке западной и восточной цивилизаций, несомненно, было крайне важно как с точки зрения интересов Советского Союза, так и с точки зрения политиков США и Англии.

Противоречия между СССР и союзниками назревали не только на польском направлении, но и в вопросах о послевоенном устройстве Югославии, Чехословакии и других государств, находившихся под оккупацией германских войск. Черчилль придавал работе с руководителями правительств этих стран, находившихся в Лондоне, первостепенное значение.

Однако из всего комплекса проблем послевоенного обустройства Европы наиболее острыми все-таки были вопросы, связанные с будущим Германии и Польши. Вопрос Польши обсуждался на переговорах Сталина с президентом США Рузвельтом и английским премьер-министром Черчиллем на Тегеранской конференции. Польская проблема неоднократно возникала в переписке руководителей стран антигитлеровской коалиции в 1944 году, а также обсуждалась на Крымской конференции руководителей СССР, США и Англии.

В Москве не было недостатка в сведениях о взаимоотношениях руководителей США и Англии с польским правительством в эмиграции и планах нового премьер-министра Миколайчика. Важные сведения по этой проблеме из Вашингтона направлял в Центр разведчик Л. А. Сергеев (Морис), из Лондона — генерал-майор И. А. Скляров (Брион). Тем не менее ни Брион, ни Морис не смогли узнать о том, что польское правительство в эмиграции летом 1944 года готовилось поднять восстание в Варшаве с целью установления в польской столице своей власти до вступления в город передовых частей Красной армии и подразделений 1-й Польской армии. Правительство Миколайчика же не сочло нужным проинформировать о своих планах советское руководство.

Отсутствие сведений о подготовке восстания в польской столице можно считать одним из самых крупных недостатков в работе ГРУ в 1944 году. Произошло это, как представляется, по двум основным причинам. Первая причина состоит в том, что сотрудники советской военной разведки потеряли контакты с польскими разведчиками после того, как СССР в 1943 году прервал дипломатические отношения с польским правительством в эмиграции. Именно после этого польская военная разведка прекратила взаимовыгодные отношения с советскими коллегами. Неофициальных источников в польской эмиграционной среде военная разведка не имела, в 1941–1942 годах в этом не было особой необходимости. Вторая причина, как представляется, состояла в том, что подготовка этого восстания проходила в режиме абсолютной секретности. В планы поляков был посвящен очень ограниченный круг лиц.

И все же кое-что советская военная разведка о планах лондонских поляков узнать смогла.

В июне 1944 года Л. Сергеев доложил в Центр из Вашингтона, что американскую столицу посетил польский премьер-министр Миколайчик, где был принят президентом США Рузвельтом.

Рузвельт не сомневался в том, что Сталин осведомлен о визите в Вашингтон польского премьера. Поэтому в первой же строчке своего послания в Москву Рузвельт сообщал: «Как Вам известно, польский премьер-министр г-н Миколайчик только что закончил краткий визит в Вашингтон, и по причинам, которые посол Гарриман Вам уже объяснял, я считаю его визит желательным и необходимым в настоящее время…»

В том, что Рузвельт назвал визит Миколайчика «желательным», нет ничего удивительного. Рузвельт знал, что советский Генеральный штаб к этому времени уже завершил разработку плана операции «Багратион». Об этом Сталин сообщил американскому президенту 6 июня 1944 года. Верховный главнокомандующий писал Рузвельту: «Летнее наступление советских войск, организованное согласно уговору на Тегеранской конференции, начнется в середине июня на одном из важных участков фронта… В конце июня и в течение июля наступательные операции превратятся в общее наступление советских войск…»

Понятным, на первый взгляд, может показаться и то, что Рузвельт назвал визит польского премьера «необходимым в настоящее время».