Грубиян

— Никаких «но», детка. Я сказал, что остаюсь, значит, остаюсь. Точка.

Приникаю к его губам, словно не делала этого целую вечность. А оторваться от него получается только тогда, когда нам обоим катастрофически не хватает кислорода. Кн иг о ед. нет

— Ого, я бы сказал, что надо ссориться чаще, но промолчу, потому что перспектива так себе, — фыркает Макс.

Он ставит свою машину на сигнализацию, берёт меня за руку и уверенно ведёт в дом. В квартире первым делом бреду на кухню, на ходу пытаясь придумать, чем накормить парня, но он перехватывает меня на полпути.

— Я не голоден, — качает головой, и одновременно с этим сталь в его глазах темнеет. — Вернее, голоден, но в другом смысле.

Стараюсь сдержать смех, пока он закидывает меня на своё плечо.

— Здесь же мама! — шепчу и кусаю его за ухо.

Макс тихо рычит.

— Ты сейчас только усугубляешь своё и без того тяжёлое положение.

Он уверенно заносит меня в мою бывшую комнату, и его глазам предстаёт безликое помещение, практически лишённое мебели и моих личных вещей. Так и застывает посреди комнаты, прямо перед прожжённым кружочком на полу.

— Охуеть, — вырывается у него, а я даже не могу сделать ему за это замечание. — И после этого ты говоришь о какой-то любви к этим моральным уродам?!

Тяжело вздыхаю: спорить сейчас совершенно не хочется. К тому же, когда смотрю на то, во что превратилась моя спальня, поневоле начинаю чувствовать, что Макс прав. Парень осторожно ставит меня на пол, но из рук выпускать не спешит.

— Сначала спрошу самое простое: что здесь делала Алиса?

Могла бы догадаться, что Макс увидит её: он ведь уже был здесь, когда она уходила.

— Прощение просила.

Парень подозрительно щурится.

— Только не говори…

— Нет, — перебиваю его, и он расслабляется. — Не надо принимать меня за совсем уж слабохарактерную.

— Вообще-то, именно такой ты и выглядишь со стороны.

И снова внутри разливается горечь оттого, насколько он прав.

— Теперь о серьёзном: когда ты уже перестанешь быть такой наивной и поймёшь, что действительно нужна только мне?

От такого заявления у меня начинает кружиться голова: это не то же самое, как если бы он сказал «я люблю тебя», но эффект один и тот же. Из-за этого даже не обратила внимания на жестокую правду в его словах.

— Я нужна тебе? — вырывается из меня.

Макс притворно злится.

— Конечно, нужна, глупая! Разве сама не заметила?

Качаю головой.

— Я из тех, кому нужны ещё и словесные подтверждения.

Макс хитро щуриться.

— Могу ещё и на деле доказать, но сначала ответь на вопрос.

Прячу лицо в ладонях.

— Я знаю, что нужна родителям только для определённых целей, но мне страшно признавать это, потому что тогда я окончательно останусь одна.

Он отнимает руки от моего лица и заставляет посмотреть на него.

— Сколько раз я должен повторить, что ты не одна, чтобы ты услышала меня?

Не удерживаюсь и провожу пальцами по его губам.

— Я тебя слышу, но совершенно не понимаю, о чём ты говоришь, потому что твои губы меня отвлекают.

Макс ловит мой палец зубами и слегка прикусывает, отчего у меня сбивается дыхание, и бегут мурашки по коже, а после берёт меня за плечи и… разворачивает к себе спиной.

— Так легче? — слышу его смеющийся голос. На мой тяжёлый вздох он лишь веселится ещё больше. — Итак, на чём мы остановились?

— На том, что ты со мной? — неуверенно спрашиваю.

— Да, именно. — Чувствую его дыхание на своей шее, и голова тут же берёт выходной. — А говоришь, что ничего не поняла.

— Перестань играть со мной.

Его ладонь забирается под мою кофту и тормозит на животе.

— Ни за что. Сначала ты должна ответить, готова ли ты оставить свою прошлую жизнь и быть со мной? Но только честно.

Можно подумать, я когда-то вела себя по-другому; я ведь врать совершенно не умею — должно быть, какой-то сбой в мозгу.

— Что оставить? — спрашиваю, когда его рука возобновляет движение и замирает в сантиметре от моей груди. — Макс, ты садист.

— Разве? — невинно интересуется он, и я слышу в его голосе улыбку. — По-моему, я очень даже нежен, а это и близко не в моём характере.

— Аахх! — срывается с губ тихий стон, когда к «пытке» подключается его вторая рука, сжимающая моё бедро. — Я тебя ненавижу.

Макс смеётся, и его смех вибрирует на моей шее.

— Я думаю, ты испытываешь ко мне совершенно противоположное чувство, — мурлычет он в моё ухо и слегка прикусывает мочку. — Так что? Оставишь?

Дышу как астматик, когда его рука начинает движение вверх по моей ноге.

— А слабо спросить то же самое без этих твоих уловок? — рвано выдыхаю. — Или ты в своих силах не уверен?

— Я уверен в себе на все сто процентов, детка, но честно играть — не в моих правилах.

Его рука движется по внутренней стороне моего бедра и останавливается прямо…

— Чёрт, — вырывается очередной стон, и я безуспешно пытаюсь отдышаться.

— Тебя не учили, что ругаться не хорошо? — игриво спрашивает Макс.

— А самого-то? — возвращаю шпильку: это я всегда ворчу на него за то, что он ругается.

— Всё прекратится, когда ты ответишь на мой вопрос.

Вот же шантажист… А я между тем уже совершенно не хочу, чтобы он останавливался. Только не сейчас.