Грудь в крестах

Проснувшись, я спервоначалу и не понял, что происходит. Потом сообразил, раз стрельба, значит бой. Мои не совсем дураки, просто так стрелять не станут. Подхватил карабин, за спину его, и вытягивая с кобуры револьвер, пополз на карачках к выходу. А трескотня выстрелов не прекращается — уже соображаю — и изнутри дома лупят, наши, и снаружи — значиться, враги. Только к двери пробраться хотел выглянуть — в дверь сначала стукается пуля, потом снаружи кричит кто-то, как я их научил — «Бойся!» — граната, значит, пошла — и меня с ног сбивает вваливающийся солдат. Хорошо успел разглядеть форму — чуть не пристрелил. И тут за дверью как ахнет, прямо у крыльца. Какой идиот так бросил, и зачем. Спихнул с себя урода, что меня сбил с ног — Хумос, скотина! Запорю… эээ, да он ранен! Темное пятно на груди — пулевое. Хреновые дела… Высовываю башку снизу дверного проема — дым от гранатного разрыва еще не рассеялся, но вижу вполне двор, на нем тушка чья-то. А над забором силуэты, на одном из них как раз сверкает вспышка. Ну, с этими все ясно. Враги. Дождался, пока вспышку даст и второй — и тут же, так и лежа на боку, вытянув руку — сначала в первого, потом во второго — не промахнусь, пожалуй. Хоть и темно, да на фоне неба их силуэты видно хорошо. Выстрелил первый раз удачно, а второй все же — промах. Стреляю-то наощупь — прицельных не видать Да и вспышка своего выстрела слепит — коротковат конечно ствол у револьвера, хоть баланс и замечательный. С испугу, что вот он сейчас перезарядится, и меня грохнет, выпустил весь барабан в него, и все же свалил. Тут же отдался назад, револьвер на место, и за карабин. Глянул на Хумоса — шевелится, кашляет, башкой трясет — видать, не собирается помирать, по крайней мере — не прямо сейчас.

Встал в приседе, с карабином у плеча — надо выходить. Рывком высунулся и сразу назад, едва глянув. А потом уже и выскочил. Ибо ничего не увидел угрожающего. Так, во дворе никого, валяются двое, и все… А стрельба все идет! Прислушался — выходит, лупят наши, и почем зря, безответно! Заорал, что есть мочи:

— Прекратить стрельбу! Патроны беречь! Бить только в цель! — и подействовало — огонь почти мгновенно стих. А я еще больше разозлился — не выспался ничорта, и голова болит. Да вашу мать, командир я или где?! — … Коля, Боря, ко мне! А ну, оглоеды — осмотреть, доложить мне все, кто что почему, сколько патронов вы сожгли, уроды, и ранен кто. И вон, Хумоса перевязать. Быстро. А я отдохну.

И сажусь на землю, привалившись прямо к стене дома, начинаю перезаряжать пистолет. Идите все к демонам, командир заебамшись, и желает отдыхать. И пусть хоть лично Орбель Второй в атаку со своей гвардией на нас идет. Ну вас всех в корягу. Закрыл глаза и прикорнул, вырубившись секунд, может, на тридцать. А может и больше. Все, ребята, батарейки кончились, бензин вышел, бобик сдох. Не кантовать. Пока Бруно, заботливый придурок, не стал меня ощупывать, на предмет, не ранен ли я, в себя я так и не пришел. Отогнал Бруно тычком в грудину и матюгами, и пошел, сел на стоявшую посередь двора плаху для колки дров. Все, козлы, теперь я вам Наполеон. Докладывайте, абизяны уродские, что вы тут напортачить успели, пока я спал. А потом виноватые к стенке сами становитесь, пристрелю, не прощу прерванного командирского сна!