Грудь в крестах

Похохатывают, это хорошо. Немудреный юморок солдаты всегда любят. Все, конечно, не выспались, зеваем, как сволочи. Я-то хоть до утра приплющил часиков пять — а они ж и на часах стояли, причем по двое уже. Но мне положено, я все же командир. Но все одно зеваю аж до хруста, башкой мотаю и мычу. Все остальные, так уж человек устроен — тут же зевать начинают. И ржут. Но окрикивать, чтоб бздительности не теряли, все одно надо постоянно. Еще неизвестно, что там впереди. Бой нам сейчас особо и не выдержать. Оглянулся — ага, смотри-ка, за нами в километре наверное, тянутся кто-то из погорельцев. Ясное дело — кто-то может и останется разгребать погорелье, а может, кто и сразу, как мы ушли, побежал скотину спасать. Но в основном-то — пойдут в село к родне, а кто без родни или не примут — нищенствовать, да батрачить.

Задумался — и чего это меня вдруг так разозлило? Нет, ну понятно — своего всегда жалко, да еще и Арно… Ну, ясно, что вот одно дело — от драгун Басс пулю словил. Это дело другое. Хотя, если б вдруг мы тех драгун в плен взяли — тоже бы перестреляли попросту. Ну а тут-то я чего? С дитями семью сжечь велел, деревеньку в дым пустил. Дирлевангер прям какой-то. Не, ну девку-то правильно, и ей еще повезло, что малолетка совсем. И как только смогла заколоть Арно? Не иначе уболтала, да усадила на пенек, молока принесла. Иначе бы и не достала так кольнуть. Подгадала, чтоб молоко глотать начал, и того. Чтоб и крику не было. Нет, ее правильно, хотя можно было и просто пристрелить. Или повесить, как тут принято. Но как-то привык за наших — запаску привешивать, коли уж такая возможность выдавалась. А деревенька… Да и наплевать. Вон, ребята никто не протестовал особо, тут дело вообще-то обычное. И это еще пусть радуются, что не баронские пришли — те бы сюсюкать не стали. А вообще, правильно говорят — с человека весь тонкий налет глупой цивилизованности слетает-то быстро, только сунь его в настоящую жизнь. Вот и мне сказать — детей порешил, деревню сжег — а и не совестно особо. Все правильно сделал. И еще раз сделаю, коли кто посмеет. И даже и не раз. Мне мои солдаты — дороже любых детей и деревень. А что население теперь может тоже «наше», то есть рисское — та нам наплевать. Мы, вообще-то наемники, можно сказать — ландскнехты. Нам пока денег за сохранность населения не платят. И, коли уж само население заплатить нам не сообразит — деньгами ли, или отношением хорошим — то пусть на себя пеняет. Так-то вот.

Два часа по дороге в полях среди чахлых рощиц — и вот мы уже подходим к деревне. Приказал приготовить оружие, на изготовку взять, предупредив, что если что — тут все и ляжем, а в плен кто сдаться попробует — лично и пристрелю. Да и, напомнил, что после деревеньки — в плен лучше бы им всем и не попадать. Хмыкают понятливо — это да, деревеньку не простят. Или вообще крестьянам и выдадут. Сам пожалеешь, что не убили в бою.

Однако же — обошлось. Издалека видим на колоколенке рисский красно-зелено-желтый флаг, а потом и от околицы к нам направляются трое в форме баронских конных егерей. Ну, вроде, пока все, отвоевались.

* * *

Появление наше произвело некоторый фурор. Сбежались смотреть все свободные от дел. Вылезло на крыльцо сельрады все начальство — и в растрёпанном весьма виде наши капитан с одним лейтенантом, из первого взвода, и баронский лейтенант из егерей, и какой-то незнакомый кавалерист. Скомандовал строиться, и четко, как на плацу, отдал рапорт начальству. Мол, так и так:

-..В результате боя с превосходящими силами противника, вверенное мне отделение с присоединившимися к нему солдатами вынуждено было отойти под натиском врага. В бою потерян один человек, двое ранены. Врагу нанесены существенные потери. В ходе дальнейшего марша, с целью соединения с основными силами, вынуждены были остановиться на привал в неизвестном населенном пункте. Где подверглись нападению мятежников, поддерживаемых местными жителями. Нападение отбито, потерян один человек, один ранен. Трое нападавших уничтожены. Сочувствующие и помогавшие инсургентам местные жители казнены, деревня, в назидание прочим, сожжена. Личный состав обеспечен боеприпасами и провизией, но нуждается в отдыхе, так же необходимо оказать срочную помощь раненым. За сим, командир отделения сержант Йохан доклад завершил. Жду дальнейших приказов.

Баронский лейтенант одобрительно крякнул, а наши — смотрят, словно не верят. Потом капитан пришел в себя, заикаясь, приказал — раненых в санчасть, нам отдыхать, вечером явиться к нему мне лично. Ну и славненько, а нам больше и не надо! Едва отдали «вольно», как нас начали обступать и хватать-спрашивать, но я это разом пресек, зацепив сержанта с нашего взвода (тот шарахнулся — думал, наверное, морду бить буду — но это еще успеется)

— А ну-ка, братец, веди-ка нас ко всем нашим. Мы там местечко на постой возьмем. И чтоб с банькой — есть тут домик такой? Найдется? Вот и ладно, веди. Но сначала до санчасти проводи.