Группа

В один славный погожий день чудики сидели на траве вокруг опустошенной корзинки для пикника и спорили о том, что делать с этой самой корзинкой. Вещь была явно нужная, вместительная, добротная, и бросить ее здесь было бы жаль. Никто уже не помнил, откуда она взялась и кто ее нес до этого, но память о вкусных блинчиках, которые лежали в ней каких-то десять минут назад, еще витала в воздухе над поляной.

– И как ты собихраешься ее нехсти? – спросил Хпр у суслика, который отстаивал корзинку с особым рвением. – Нахденешь на голову? Или прохделаешь в ней хдырки для лап и будешь нехсти ее, так сказать, изнухтри?

– Да! Как? – поддержала его Зильда, и в воздухе мелькнул ее малиновый язычок. В зависимости от настроения язычок менял свой цвет от бледно-розового до пурпурного: от легкой меланхолии до сарказма. Малиновый в этом спектре был где-то посередине и означал беззлобную благодушную иронию на сытый желудок.

– Фидите ли, – рассудительно сказал Фьюти. – Если исходить из того простого факта, что корзинка сейчас с нами, то не логично ли будет предположить, что и в дальнейшем она должна оставаться с нами, фьюить?

– А если исходить из того простого факта, что корзинка сейчас находится здесь, то и дальше она должна находиться здесь, на этой вот самой поляне! – ворчливо отозвался Рыжик и для убедительности добавил: – Тяфк!

Этот разговор о корзинке ему порядком надоел. Точнее сказать – он его беспокоил. Очень беспокоил. Он был похож на сквознячок, пробравшийся под его густой пушистый мех и коснувшийся голой кожи. Рыжик не знал, что такое дежавю, но если бы знал, то сразу бы догадался, что именно это оно и было.

– А если мы снова проголодаемся и захотим перекусить? – подала голос Тивц, и хохолок на ее голове вопросительно взъерошился. – Вряд ли мы найдем точно такую же корзину, полную блинов, на какой-то другой поляне!

«Именно так и будет» – подумалось Рыжику, и легкий холодок снова коснулся его кожи под плотным покровом шерсти.

– Не знаю, обратил ли кто-нибудь внимание, но и в этой корзине больше нет ни одного блинчика, – резонно заметила Зильда. – Ни единого. Возможно, со временем они там появятся, самозародятся или самоиспекутся, или еще что, но сейчас их нет.

– Ладно, хрокотышки! – сказал Хпр (так он выговаривал слово «коротышки», все уже привыкли и не обижались). – Спхорить можно до бескхонечности. Поднимается ветехр. С корхзиной или без, нам пора ихдти!

«Ветер», – думал лисенок, шагая следом за Тивц и наблюдая, как трепещут на ветру ее синие перышки. Точнее, самые их кончики да еще выбившийся кое-где наружу голубоватый подпушек. В целом же Тивц казалась вылитой из стекла – до того гладким и облегающим был ее природный «костюмчик».

Рыжик понятия не имел, что такое стекло. Что такое костюмчик – тоже. Эти два слова просто пришли ему в голову, когда он рассматривал перья Тивц, а потом точно так же вылетели из нее и умчались вместе с ветром в обратном направлении.

«Точно!» – внутренне просиял Рыжик, вспомнив, что такое ветер и для чего он здесь нужен: ветер – это направление. Когда начинается ветер, шерстка на их телах, а также перья, у кого они есть (а есть они только у Тивц), приходят в движение. Сначала это всего лишь беспорядочные телепания туда-сюда, развевания и взвихрения, напоминающие действия не в меру экспрессивного парикмахера, но очень скоро всклокоченная шерсть – и перья – приводятся этим незримым парикмахером в идеальный порядок, укладываются шерстинка к шерстинке, перо к перу. Нужно только встать правильно – мордочкой против ветра. И идти.

Да, ветер – это значит «идти». Двигаться в нужном направлении. Впрочем, лисенок сильно сомневался, что здесь имеются еще какие-либо направления, кроме нужного. А нужное – это ветер.

Они шли все быстрее: ветер крепчал. Листья на деревьях, росших вдоль лесной дороги, по которой они шагали, оставались абсолютно неподвижными. Рыжик не видел в этом никакого противоречия, наоборот, это казалось вполне логичным: деревья ведь никуда не шли. А ветер – то есть направление – возникает только для тех, кто идет.

…Или сначала возникает ветер – и тогда уже ты идешь? Фр-р! Лисенок запутался. Ох уж, все эти мысли! Жужжат, роятся, отвлекают от главного: от того, чтобы просто идти себе и идти, помахивая передними лапками-ручками вдоль тела и переставляя задние лапки-ножки споро и энергично, наравне с остальными чудиками-крохотышками. Потявкивая иногда: тяф-тяф! А иногда – подпрыгивая за висящим на какой-нибудь ветке (или просто парящем в воздухе) желтеньким ноздреватым мунком. Кстати, об этих мунках… Была у лисенка одна мыслишка по поводу их взаимосвязи с вкуснейшими блинчиками из корзинки для пикника…

– Фр-р! – воскликнул Рыжик теперь уже вслух и отчаянно замотал головой, вытряхивая из нее все лишнее. Все эти неотступные назойливые мыслишки. Впереди уже маячил широкий просвет – выход из леса, и кто знает, что ожидало там их маленькую компанию.

Во главе отряда топала Тивц, за ней Рыжик, потом Зильда, а кабанчик Хпр шел только четвертым, но был самым рослым из всех, поэтому ему первому и досталось.

Бам-мс-с! – прилетело и ударило прямо в лоб.

Хпр остановился и обескураженно всхрюкнул. Тивц, Рыжик и Зильда еще успели по инерции сделать несколько шагов вперед, а Фьюти уткнулся носом Хпру в полосатую, покрытую щетинкой спину.

– Фью-у! – присвистнул он, отпрянув и недовольно сморщившись. – Фто, фто, фто такое?!

– А я знаю?! Хпрень какая-то! – ответил Хпр.

Тут и остальные сбились с шага, привлеченные вскриком Хпра, принялись вразнобой оборачиваться к нему и к Фьюти – и тут же были обстреляны плоскими бело-серыми и крапчато-коричневыми штуковинами, похожими на тарелочки фрисби. Только это были очень уж увесистые тарелочки. И расцветка у них была какой-то птичьей, рябо-перепелесой.

– Ай-яй! – воскликнул Рыжик, наступив на одну из них.

Тарелка в ответ разомкнула веки и воззрилась на него парочкой черных блестящих глаз-бусинок, находившихся не посреди «лица», а где-то сбоку, словно у камбалы. Кроме того, у тарелки обнаружился клюв, похожий на опрокинутую набок букву V. Он не торчал вперед, а был как бы нарисован.

– Это что, расплющенные птицы? – с сомнением спросила Тивц и тут же покатилась кубарем, сбитая с ног очередной расплющенной сойкой, а может быть, чибисом или дроздом.

– Смотрите, смотрите! – закричала Зильда. – Это засада!

До сих пор ей удавалось ловко уворачиваться от метаемых с лесной опушки живых снарядов, а уворачиваясь, она умудрилась вскарабкаться на ветку дерева и оттуда разглядеть противника. Ну, то есть, назвать это противником было довольно сложно. Скорее это было укрытием, за которым сидел противник, – чем-то вроде баррикады из составленных в стопки птицетарелок. Стопки перегораживали дорогу не полностью – грудились вкруг опушки, но не смыкались, оставляя проход свободным; всего их было десятка два. Каждые несколько секунд верхняя тарелка срывалась со своей стопки и летела в сторону путников.

– Кто стр-стр-стреляет?! – затрещал, брызжа слюной, Фьюти. Плоская синица угодила ему прямо в глаз.

Рыжик последовал примеру Зильды и забрался на толстую ветку ели, вцепившись в нее когтями всех четырех лап. Оттуда перескочил на ветку повыше… и выше… и еще выше… Наконец он очутился на самой верхушке дерева.

Вид, который ему открылся, потрясал воображение.

– Там никого! – крикнул он вниз, товарищам. – Тарелки летают сами!

Но не в этом заключалось главное.

Там, за стопками птицетарелок, простиралась бескрайняя равнина, выстеленная поземками рваного клубящегося парка́. Словно над чашкой с горячим чаем, пар стелился и завихрялся, смещал свои причудливые узоры то в одном направлении, то в другом; изображал музыку – и сам танцевал под ее расслабленный вялый ритм.

Дорога, выходящая из леса, какое-то время еще пыталась длиться дальше и куда-то вести, но очень скоро превращалась в обмякший мышиный хвостик. Она просто иссякала, и все. Рыжик видел ее конец. В полусотне шагов от лесной опушки.

– Гиблая Долина! – закричал он вниз, словно юнга с корабельной мачты. – Дальше дороги нет!

В следующий миг лисенок увидел, что прямо под ним парит, словно расстеленный коврик, Очень Большая Плоская Птица. Ястреб или орлан.

– Прыгайте на плоских птиц!!! – заверещал лисенок и, весь распахнувшись, как белка-летяга, ринулся с ветки вниз.

Он прыгнул на орлана – и попал. Орлан зашатался в воздухе, точно пьяный; перед глазами у Рыжика все заходило ходуном, закружилось и замельтешило. Он судорожно вцепился в края тарелки, зажмурил глаза и прижал голову к бурым перьям.

Секунду под зажмуренными веками было темно. А потом Рыжик различил очертания удлиненной, согнутой в локте человеческой лапы. Или нет – лисьей руки… Или все-таки лапы, покрытой густой темно-рыжей шерстью… Нет, все-таки длинной мускулистой руки. У нее была кисть с человечьими пальцами. Именно эти пальцы и вцепились в край птицедиска. Последним, что Рыжик увидел, прежде чем зажмуриться, был именно этот образ.

Рыжик сделал над собой усилие и разомкнул глаза.

Да. Обе его лапы действительно вытянулись, очеловечились и цепко держались теперь за края орлана.

Сам орлан тоже претерпел некоторые изменения: с виду он по-прежнему оставался круглой оперенной тарелочкой, но внутри у него что-то урчало, ворочалось и вибрировало. Лисенок чувствовал животом, как что-то там происходит – какое-то вращательное механическое движение, сопровождающееся глухим пощелкиванием и скрежетом.

Орлан явно к чему-то готовился. Что-то ждало их – там, впереди, за теми набрякшими дождем лиловыми тучами.

– Уй-йуу! – издал Рыжик пронзительный боевой клич. И оглянулся.

Они летели за ним. Все четверо. Тивц, Зильда, Фьюти и Хпр.

Хпр отставал. Ему досталась какая-то хлипкая и мелковатая, по его габаритам, пичужка, не то трясогузка, не то зяблик. Она то и дело вихляла и проваливалась вниз, а потом снова выравнивалась, но это явно стоило ей усилий.

– Держись! – крикнул Рыжик, увидев выпученные от страха, панически округленные глаза Хпра.

– Рах…збехрусь! – всхрапнул Хпр.

И они полетели дальше.

Лес давно остался позади, а с ним и пройденные до этого Пустыня, Болото, Тундра, Марсианские Скалы, Диснейлэнд, Ледник и Росистый Луг. Все это были этапы одного большого пути, ведущего к Океану. В Лесу они бились с рогатыми зайцелопами и победили. В Пустыне их едва не пожрала цивилизация дымчатых эфаланг. До этого они впятером одолели Болотную Гобловыпь, а еще раньше – одержали верх над коварными купидаками.

Сейчас они пролетали Гиблую Долину. Смотреть на нее сверху было все равно что рассматривать память, словно карту, и видеть все, что было раньше – не только здесь, в мире пути и ветра, но и в том, другом, невероятном и фантастическом мире живых людей. Воспоминания о мире, где они были людьми, казались отсюда какой-то сказкой, или сном, или мимолетно возникшим узором на зыбком газовом покрывальце. Но они не были ни сказкой, ни сном, эти воспоминания: стоило взглянуть на свои руки, чтобы в этом убедиться. Руки, возникшие вместо лап. Лисенок то и дело на них поглядывал, высовывая нос из покрывающих тарелку перьев.

«Интересно, а что сейчас с моей лисьей мордочкой? Превратилась ли она в лицо?» – подумал вдруг Рыжик. Поскольку увидеть себя со стороны у него не было никакой возможности, он решил взглянуть на остальных.

Команда летела клином: Рыжик – впереди, Фьюти и Хпр, чуть приотстав, – по правую лапу (руку) от него, Зильда и Тивц – по левую. Значит, на этом уровне он, лисенок, был у них за главного. Такое периодически случалось, смена лидера происходила как бы сама собой, никто из них понятия не имел, с чем это связано, да особо и не задумывался над этим. Лидером становился тот, кто обнаруживал себя во главе группы, вот и все.

«Так-так-так!» – подумал лисенок, найдя себя лидером и сообразив, что взглянуть на остальных будет не так-то просто. На той скорости, которую развили их птицедиски, оглядываться назад было бы весьма рискованно.

Однако вскоре ему удалось увидеть двоих из команды – Фьюти и Зильду. Сначала в мглистых клочковатых облаках проклюнулась луна и полетела справа от Рыжика. За ней еще одна. Потом штук пять мунков возникли разом по другую сторону, чуть впереди и в некотором отдалении от их группы.

И вот тут Рыжик увидел, как Зильда на своей тарелке, резко ускорившись и обогнав остальных, устремилась к мункам. Теперь она была в зоне его видимости, и Рыжик прекрасно мог ее разглядеть. Это была тонкая сухотелая женщина с головой и хвостом ящерицы. Или наоборот: ящерица с женским телом. Пропорции между телом и головой были примерно такие же, как у древних изображений египетских богов: то есть, по человеческим меркам почти правильные. Если голова и казалась крупноватой для столь хрупкого тела, то эта несоразмерность уравновешивалась длинным чешуйчатым хвостом, зауженным к концу подобно плети.

Настигнув парящую в небесах стайку мунков, Зильда широко распахнула рот, выкинула язык и слизнула их один за другим. Для этого ей пришлось выстрелить языком пять раз. Каждый раз, когда язык приходил в соприкосновение с мунком, в воздухе раздавалось тихое мелодичное «дзын-нь!» – и мунк бесследно исчезал, словно стертый ластиком.

Дзын-нь, дзын-нь, дзын-нь, дзын-нь, дзын-нь!

Пока Рыжик любовался снайперским мастерством Зильды, справа от него возникло какое-то новое движение. Рыжик повернул нос туда – и как раз вовремя, чтобы успеть увидеть потрясающий и невероятный трюк, исполненный человеко-сусликом Фьюти.

Фьюти собирал мунки в прыжке. Встав на свой птицедиск ногами, как на доску для серфинга, Фьюти разгонялся и на подлете к скоплению мунков выбрасывал свой диск из-под ног далеко вперед, а сам прыгал на мунки с дикой гримасой и криками «кья! кья!», заглушавшими грустное мелодичное «дзын-нь» исчезающих под его ударами мунков. Сокрушив за один подлет пять-шесть мунков, Фьюти снова приземлялся на свой птицедиск и победно вскидывал кулаки.

Рыжик тоже попытался встать на своем орлане. Или хотя бы сесть. Почему-то эти простые действия ему не давались: орлан словно примагнитил его к себе. Вообще, что-то с ним было не так, с этим орланом. Он явно отличался от других птицедисков, маневренных и послушных своим наездникам. Во всяком случае, Фьюти, Зильда и Тивц (на нее Рыжику тоже удалось взглянуть, хоть и мельком) с легкостью управляли доставшимися им летательными аппаратами. У Хпра дела шли хуже: он по-прежнему нелепо громоздился поверх своей расплющенной мелкой птички, обвив ее снизу удлинившимися руками и ногами, и больше всего напоминал запеченного поросенка на блюде. А точнее сказать – на блюдце.

«Наверное, я выгляжу ничуть не лучше!» – расстроился Рыжик. Но уже в следующий миг он и думать забыл об этом.

Лиловая туча, до которой они так долго летели и никак не могли долететь, теперь стремительно приближалась.

Они неслись прямиком на тучу, а туча, казалось, неслась на них. Хотя на самом деле, как выяснилось потом, при ближайшем рассмотрении, она не двигалась с места и все время висела над останками сгоревшего дерева. Издали эти останки напоминали кисть руки с торчащим кверху одним-единственным черным пальцем. Остальные «пальцы» были скрючены у основания ствола бесформенным буреломом. Да и этот оставшийся целым «палец» выглядел каким-то неубедительным, готовым вот-вот рассыпаться на ветру.

Чем ближе подлетали они к туче и дереву, тем неспокойнее становилось Рыжику. Он крепко, всем телом, прижимался к поверхности птицедиска и чувствовал все, что происходило внутри орлана.

Орлан собирал все силы. Аккумулировал их в один мощный заряд. Что-то в нем со скрежетом закручивалось до предельного, звенящего натяжения. Рыжик чувствовал это натяжение каждой клеткой своего тела (если, конечно, допустить, что его здешнее тело состояло из клеток, а не из каких-нибудь пикселей), и тревога его росла.

Вдруг рядом с Рыжиком возник Фьюти на своей серферной птицедоске.

– Сэр! – закричал он. – Нас несет прямо на эту чертову тучу! Что прикажете делать, сэр?!

– Отставить панику! – рявкнул Рыжик, приподняв голову от орлана. – Нас никуда не несет! Мы летим! Летим туда, куда нам нужно!

– Но, при всем уважении, сэр, вы уверены, что нам нужно именно туда?

– Уверен! Там – выход с этого уровня!

– Но, сэр! Если выход за тучей – не проще ли ее обогнуть?

– Суслик!!! – взревел, наконец не выдержав, Рыжик. – Кто тут за главного, я или ты?! Просто следуй за мной, и все!

– Но, сэр…

– Суслик!!!

– Слушаюсь, сэр!

Фьюти, почтительно козырнув, снова приотстал. Рыжик уткнулся носом в перья орлана и сосредоточил все внимание на туче. Она приближалась…

Останавливаться было нельзя, замедляться – тоже. Они летели к туче на полной скорости.

Туча в основном ничего не делала, просто висела над деревом и все, но иногда она начинала вести себя как живая – тянулась к «пальцу» дерева подвижным нитеобразным столбиком торнадо, похожим на встречный «палец».

Рыжик вдруг обнаружил, что знает, что это значит.

Но не успел он осмыслить это новое знание, как с тучей начало происходить кое-что еще. От нее вдруг начали отделяться маленькие черные существа, что-то вроде мушек, но без крыльев. Рыжик так было и подумал, что это мушки без крыльев, но оказалось, что это мальчики. Мальчики в черных облегающих костюмах, похожих на акробатические трико.

Видимо, они давно уже там толпились, на одной из сотканных из темного пара глыбок, подобно утесу выдвинутой в сторону подлетающих. Но теперь они стали отрываться от нее и зависать в воздухе, чем и привлекли внимание Рыжика. Некоторые махали ему руками.

Рыжик вдруг почувствовал, как его душу заполняют радость и ликование. Он вдруг вспомнил себя! Он был одним из них, из этих мальчиков! Это были его товарищи и друзья. Они вошли в его память и принялись весело-суматошно устраиваться в ней, распределяться, словно студенты по лекционному залу, тесня и подталкивая друг друга, просачиваясь вдоль длинных и узких, составленных амфитеатром столов. «Проходим, проходим! Занимаем свои места!» – поторапливал их Учитель. Усевшиеся продолжали смеяться и гомонить. Тогда Учитель позвонил в серебряный колокольчик, взяв его с крышки кафедры двумя пальцами. Звук был негромкий, но высокий и чистый. Колокольчиковый голос… Колокольчиковый смех…

Сразу же наступила тишина. И в этой тишине Рыжик изо всех сил рванулся к туче – к своим однокурсникам и Учителю.

– Держитесь, сэр! – заверещал Фьюти. – Не дайте противнику себя сломить!

– Рыжик! Сопротивляйся! – подхватила Тивц.

Зильда подобралась к нему ближе всех, на расстояние выстрела своего клейкого язычка, и попыталась заарканить Рыжика, но промахнулась. Тогда она просто крикнула:

– Послушайте, Расников! Вы же ученый! Немедленно перестаньте валять дурака!

Но Рыжик ее не слушал. Стиснув зубы, он боролся с орланом – своим главным противником в этом поединке воль. Орлан тянул его вперед и вниз, так, чтобы пролететь между тучей и обугленным деревом. Рыжик стремился вперед, но вверх – к туче.

И, кажется, он выигрывал!

Если раньше орлан был практически неуправляемым и нес Рыжика, куда сам считал нужным, прочно примагнитив его к себе, то сейчас Рыжик почти сумел его укротить! Во-первых, ему удалось полулечь на орлане, опираясь на локти и держа голову поднятой. Во-вторых, вдохновленный черными фигурками, он сделался в разы сильнее. Механическая начинка орлана жужжала и рокотала, но их неуклонно сносило к туче. И вскоре должно было прибить к ней, как к берегу. К тому самому утесу, волшебному и зовущему, похожему на сбывающийся въяве детский сон…

Оставалось совсем немного. Мальчики-мушки в предвкушении встречи роились вблизи утеса, кружились и кувыркались, и лица их, уже хорошо различимые и как будто даже знакомые Рыжику, были озарены приветливыми улыбками. Он тоже улыбался им во весь рот. А как же иначе? Он был их потерянным братом, который наконец возвращался домой. В свою летучую альма-матер.

Фьюти и Зильда по-прежнему его преследовали, взяв под конвой – один по правому борту, вторая по левому. Тивц – девушка с птичьим клювом, облаченная в синее развевающееся платье – летела сверху, время от времени совершая неуклюжие попытки его подсечь. Даже бедняга Хпр принимал участие в этой глупой погоне: выпростав из-под птицедиска одну руку, он умудрился ухватить Рыжика за хвост. Из чего Рыжик сделал вывод, что у него все еще есть хвост. Интересно, примут ли его там, на туче, в таком виде, с хвостом? Впрочем, волноваться об этом было пока что рано.

А вот о чем самое время было поволноваться, так это о секретном орудии, спрятанном внутри орлана. Оно вдруг перестало вибрировать и тарахтеть, скрежетать и пощелкивать. И как только Рыжик это заметил, из-под днища птицедиска что-то вылетело и умчалось вдаль со скоростью торпеды, оставляя за собой двойной инверсионный след.

– Когтемет!!! – радостно завопил Фьюти. – Ура-а-а!!!

Двойной след оказался вовсе не следом, а двумя тончайшими троссами, словно бы свитыми из паутины. Впереди у них, судя по торжествующему крику Фьюти, были когти. И очень скоро эти когти за что-то уцепились там, внизу. Где именно – сказать было трудно из-за стелящегося над землей тумана. Где-то недалеко, за горелым деревом.

В следующий миг троссы начали сматываться, и Рыжика с орланом медленно, но верно поволокло прочь от утеса в верховьях тучи. От утеса с мальчиками, его друзьями…

– Нет! – закричал Рыжик. – Не надо! Стойте!

– Успокойтесь, сэр, возьмите себя в руки! – затараторил Фьюти. – Скоро мы прибудем на базу! Вам помогут!

– Отпустите меня! Я хочу домой!!! – Рыжик был близок к истерике. Вид отдаляющегося утеса оказался для него просто невыносимым.

– Домой, – подтвердила Тивц. – Туда мы и направляемся. Возможно. Я не уверена.

– А туча – это не дом! – авторитетно добавил Хпр, который так и остался висеть у него на хвосте, найдя этот способ передвижения более удобным и безопасным.

– Отпусти меня! – возмутился Рыжик и сделал попытку его лягнуть.

– Вот еще! Хпр! – хрюкнул Хпр с самодовольным видом.

Кое-чего они все-таки не учли, упустили из виду. Торнадо.

Когда вся компания оказалась под сенью тучи, ровно под самым брюхом, торнадо выскочил ей навстречу с азартом жизнерадостного щенка, постигающего навыки охоты. Видимо, играть с мертвым древесным «пальцем» ему ужасно наскучило, и он был так рад появлению новых жертв, что даже не спешил на них нападать. Кружил вокруг них, вился, подкатывал так и этак.

– Пошел вон! Уйди! – прикрикнул на него Хпр, в ухо которого торнадо собрался было проникнуть.

– Дуй отсюда! – замахнулась на торнадо Зильда своих хвостом.

Но маленький вихрь и не думал отсюда дуть. Он оттолкнул Зильду, и она кубарем полетела вниз. Он подхватил Фьюти с его бывалым серферским птицедиском и забросил их обоих в дымящуюся зыбкую даль. Войдя во вкус, он чуть отлетел назад, по-драконьи изогнул «шею» и ринулся в атаку на Тивц.

Та резко развела руки в стороны. У платья оказались широкие крылья-рукава, и она, взмахнув ими, в одно мощное волнообразное движение унесла себя вверх. Удар торнадо пришелся по ее птицедиску, который тут же превратился в живого чибиса, растрепанного и взъерошенного, и с диким истошным чириканьем бросился улепетывать в сторону Леса.

Наблюдавший все это Рыжик на мгновение забыл и об утесе с мальчиками, и о дуэли воль со своим орланом – и это мгновение оказалось решающим. Оно еще не успело закончиться и унестись в прошлое, а Рыжик уже летел в будущее, влекомый стремительно сматываемыми троссиками когтемета.

Под тучей, в зоне действия торнадо, остался только Хпр с бесполезным лисьим хвостом в руке. Его трясогузка изнемогала. Ее мотало из стороны в сторону, и только это мешало торнадо в нее попасть. Бедный Хпр, зажмурив глаза, обреченно похрюкивал. Еще через секунду вернулась Тивц и попыталась взять товарища на буксир, ухватившись за кончик все того же многострадального Рыжикова хвоста, и у нее почти получилось, но маленький смерч не дал им уйти далеко – у самого края тучи он вовлек их в свой круговорот, закружил и разметал в разные стороны, а сам умчался – втянулся обратно в тучу. Кажется, хвост Рыжика он прихватил с собой. Падая спиной вниз в дымчато-серую чадящую неизвестность, Хпр видел, как под самой брюшиной тучи трепещет и бьется что-то огненно-рыжее, похожее на одинокий осенний лист.

* * *

Он ждал их на каменном валу, в том месте, где упал притянутый троссиками орлан. Когти механизма до сих цеплялись за бугристые выступы одного из булыжников, образующих вал. Сам орлан подобно воздушному змею парил сейчас в вышине, нарезая круги и являясь (Рыжик очень на это надеялся) ориентиром для заблудившихся, но оставшихся в живых (Рыжик в этом не сомневался) членов его команды. Которые наверняка уже где-то рядом. Рыжику не хотелось думать о том, что ему следует делать, если они не появятся.

И они появились. Правда, не все.

Первой, хромая, приковыляла Тивц. Она была без клюва и вся перепачкана грязью, но Рыжик узнал ее по синему платью-пончо с широченными рукавами. Платье, правда, превратилось в сплошные лохмотья.

– Как ты? – спросил он, вставая ей навстречу.

– Нога болит, – пожаловалась Тивц. – И, кажется, я вывихнула плечо.

– Потерпи немного, сейчас все соберутся, и мы уйдем с этого уровня. Наедимся блинчиков и все забудем.

Тивц посмотрела на него непонимающе. Видно было, что она пытается найти что-то в своей голове, но вряд ли эти попытки привели к успеху.

– Вот, присядь пока, – сказал Рыжик и помог ей устроиться в тени крутолобого замшелого валуна, привалившись к нему спиной и вытянув ноги.

Потом появился Фьюти. Он был явно не в себе: утверждал, что шел сюда больше года. По мнению Рыжика, это была какая-то чушь, хотя длинные космы и борода, которыми оброс Фьюти, а также перекинутая через плечо связка сморщенных закоричневелых фруктов, свидетельствовали вроде бы в его пользу.

– Не веришь – ну и не верь! – надулся Фьюти, когда Рыжик выразил сомнение в его словах. Усевшись под валун рядом с Тивц, он принялся грызть свои сухофрукты, оторвав несколько и для Тивц. Рыжику он демонстративно ничего не предложил, ни единой сушеной фиги. Ну и ладно. Уже и на том спасибо, что Фьюти больше не воображал себя сержантом из «Коммандос» и не называл его сэром.

Последней явилась Зильда. Она была очень плоха, стонала и держалась за голову. Ее лицо было в ссадинах и разводах грязи и то и дело искажалось болезненными гримасками, и все же Рыжику удалось уловить в нем знакомые черты. Смутно знакомые. Очень смутно.

– Зильда, – обратился он к ней, когда она улеглась на плоском продолговатом камне и прикрыла глаза. – Извини, что лезу к тебе с этим именно сейчас, но потом мы все забудем и я уже не спрошу… Помнишь, когда мы летели, ты назвала меня – Расников? Что это за имя такое – Расников? Откуда оно?

– С праздником?.. И тебя с праздником, – пробормотала Зильда как в бреду. И окончательно отрубилась.

– Кажется, нам придется ее тащить, – сказал Фьюти.

– Дотащим, – сказал Рыжик. – Тут недалеко. Только дождемся Хпра.

Но Хпра они так и не дождались.