Группа. Как один психотерапевт и пять незнакомых людей спасли мне жизнь

Но отвращение к себе из-за тупиковости – я была далека от других, в сотнях световых лет от романтических отношений – поселилось в каждой клетке тела.

Существовала какая-то причина того, что я чувствовала себя такой отчужденной и одинокой, причина, по которой сердце было таким гладким. Я не знала, что это, однако чувствовала пульсацию, когда засыпала с желанием больше не проснуться.

Я уже проходила 12-шаговую программу и выполнила «моральную инвентаризацию»[10] – четвертый шаг – со своим куратором[11], женщиной, которая жила в Техасе, и загладила вину перед людьми, которым навредила. Я съездила в «Академию урсулинок», свою бывшую католическую школу для девочек, с чеком на $100, возмещая те деньги, которые украла, когда в десятом классе заведовала сбором денег за школьную парковку. 12-шаговая программа положила конец самым крайним излишествам моего неорганизованного питания и, казалось, спасла мне жизнь. Почему же теперь я хочу с этой жизнью расстаться? Я призналась куратору из Техаса, что у меня появляются мрачные мысли.

– Я мечтаю о смерти каждый день.

Она посоветовала ходить на встречи в два раза чаще.

Я послушалась – и почувствовала себя еще более одинокой.

2

Через пару дней после того как я узнала свое место в рейтинге курса, женщина по имени Марни пригласила меня на ужин после встречи 12-шаговой программы. Как и я, она была выздоравливающей булимичкой. Однако в отличие от меня ее жизнь была более-чем-не-одинокой: Марни, всего на пару лет старше меня, работала в лаборатории, проводившей передовые эксперименты по новым способам лечения рака груди; они с мужем недавно перекрасили входную группу дома в колониальном стиле в цвет маклюры краской Sherwin-Williams; она отслеживала овуляцию. Ее жизнь была неидеальна – семейные отношения часто штормило, – но Марни делала то, чего хотела. Моим первым интуитивным желанием было отказаться от приглашения, поехать домой, снять лифчик и съесть свои 113 г фарша из индейки и печеной моркови в одиночестве, смотря «Клинику»[12].

Так я обычно делала – находила отмазки, – когда люди после встреч приглашали меня присоединиться к ним за кофе или ужином.

«Товарищество» – так они это называли. Но прежде чем я успела отказаться, Марни коснулась моего локтя.

– Просто поехали со мной. Пэта нет в городе, а я не хочу ужинать одна.

Мы сидели друг против друга за столиком, на котором стоял «здоровый» ужин из хлеба с пророщенным зерном и жареным бататом. Вид у Марни был какой-то особенно цветущий. У нее что, блеск на губах?

– Ты кажешься счастливой, – заметила я.

– Это все мой новый терапевт.

Я гоняла вилкой по тарелке листик шпината. А мне мог бы помочь терапевт? Мелькнул проблеск надежды. Летом перед поступлением в юридическую школу я посетила восемь бесплатных сеансов, которые проводил социальный работник – в рамках программы помощи сотрудникам. Меня направили к кроткой женщине по имени Джун, которая носила длинные юбки «в стиле прерии» (и не для эпатажа, а всерьез). Я не рассказала ей ни одну из своих тайн, потому что боялась расстроить. Терапия, как и истинная близость с людьми, казалась переживанием, которое я могла наблюдать лишь с улицы, прижавшись носом к окну.

– Я хожу в женскую группу.

– Группу?..