Грусть белых ночей

Сергей написал письма Олимпиаде и еще двум-трем девчатам, с которыми вместе учился. От них получил ответы. Олимпиада даже два письма прислала. Только от Гали ни слова. От этого Сергею неуютно и одиноко.

На остановке снова приносят два ведра кипятку. В вагоне на какое-то время становится суматошно и весело. Сидят кто где: на нарах, вокруг печки на корточках, у стенок. Пьют чай. На этот раз развязал сидор даже Николай Прокопчик. Предложил Сергею сухарь. Принимая во внимание безрадостное будущее, Сергей сдался — взял сухарь, а у Василя — ложку сахару. Предчувствие такое, что езде конец. Пробежал вдоль эшелона командир маршевой роты, пожилой коренастый младший лейтенант, с портупеей на шинели и туго набитой полевой сумкой, приказал сделать перекличку.

Сергей знает младшего лейтенанта. Он иногда заглядывал в ротную курилку, молчаливо сидел на чурбачке около печки и, когда его угощали табаком или печеной картофелиной, вежливо благодарил. У лейтенанта, видать, семья, на фронте он не был; как может, держится за запасной полк, хоть и несладко там и лейтенантам. Кормят их ненамного лучше, чем бойцов.

Эшелон стоит. Бойцы повысыпали из вагонов. День кончается. За дальним лесом заходит солнце. От незнакомой местности словно несет чем-то зловещим. Местечковые хлопцы сгрудились отдельной кучкой. Вид у всех подавленный. В запасном полку принимали активные меры, чтобы оказаться вместе, в одной маршевой роте. Ротный писарь, составлявший список, пересыпав в свой карман три или четыре стакана самосаду, купленного по высокой цене у станционных баб, стал сговорчивым, податливым, сделав наконец то, о чем его просили. Но зачем старались? Оттого, что хлопцы теперь вместе, им не легче. Может, даже хуже. Приходится как бы тянуться одному перед другим. И ничем друг другу они не помогут. В запасном полку были и другие местечковые хлопцы и дядьки. Однако на рожон они не полезли. Остались ждать законной отправки.

— Будет вам Украина, — кидает Костя Титок. — Загонят, куда Макар телят не гонял. В какие-нибудь болота.

Это как бы камешек в Сергеев огород. Именно Сергей доказывал, что, поскольку активно действуют Украинские фронты, вероятность попасть туда наибольшая.

Неожиданно Сергея поддерживает восьмиклассник Павел Арабейка.

— Артелью даже батьку бить лучше, — пробует он шутить. — Никто ничего не знает. Что мы потеряли? Поранит кого-нибудь или убьет, так его товарищ хоть матери напишет. И то лучше, чем казенная бумага...

Хлопцы веселеют. Вместе все-таки лучше.

— Нас везут на формировку, — обрадовавшись поддержке, говорит Сергей. — Формируется или пополняется воинская часть. Нас туда вольют. Куда отправят воинскую часть — неизвестно…

В голосе Сергея даже обида. Если откровенно, то не один он подбивал хлопцев не разлучаться. Тот же Костя Титок за это агитировал. Быть вместе, взаимовыручка и так далее. Теперь в кусты...

Младший лейтенант вызывает старших по вагону, проверяет списки, расспрашивает, не было ли происшествий. Происшествий немного: двое отстали, одного, заболевшего, оставили на медпункте в Сычовке…

III

Ночью прибыли во Ржев. Сергея словно в сердце кольнуло. Многострадальный город... Под Ржевом, как и под Вязьмой, долго стоял фронт. История словно разворачивает перед Сергеем свои скрижали.

Выгрузились. Холодно после теплушки. Бойцы стоят, зябко передергивают плечами. На станции темно. Чернеют какие-то строения, в небе висит полкраюхи месяца. В скором времени колонна двинулась. Хрустит под ногами ледок. Идут сначала пустырем или полем, дальше вырисовываются очертания улицы. Но необычной улицы. По обе ее стороны невысокие кирпичные стены с темными проемами окон и дверей. Глянешь в окно — небо увидишь. У стен колонна остановилась.

Скомандовали разойтись по помещениям. Можно развести костры. Внутри этих самых помещений.

Сергей, Василь Лебедь и Николай Прокопчик держатся вместе. Заглядывают в одну коробку, в другую. «Роскошь» всюду одинаковая. Вместо пола обледенелые груды штукатурки, кирпича. Если кто и заглядывает внутрь коробок, то разве лишь по настоятельной нужде.

Хлопцы наконец натыкаются на более-менее сносный угол. Тут уже хозяйничают три или четыре дядьки, даже двери в комнатушку плащ-палаткой завесили,

— Можно к вам? — спрашивает Сергей.

— Можно. Со своими дровами.

Отправились искать дрова. Взобрались на пригорок. В лунном свете лежит перед ними Ржев. Центр — обгоревшие коробки, руины. Долго, отчаянно, без заметного успеха штурмовали советские войска город. И в первую военную зиму, стремясь отогнать врага подальше от Москвы, и кровавым летом, когда немцы лезли на Сталинград. Сергей в мыслях упрекал тогда воевавшие полки: топчутся на месте, медленно продвигаются вперед. Что же, брат, теперь ты сам солдат, теперь тебе предоставляется полная возможность быстрей разворачивать наступление. Тебя тоже кто-нибудь ждет. Еще много земли под немцем. Даже Белоруссию только начали освобождать. Так что доказывай, показывай, чего ты стоишь. А пока что найди хоть полено дров. Тех, что так долго штурмовали Ржев, дровами тоже никто не обеспечивал.