Грусть белых ночей

Сергей никак не может заснуть. Ворочается на жестких нарах. С затаенной тревогой, страхом ждет он встречи с передовой. В сущности, он ее видел: после того как местечко освободили, немцы медленно, с боями отступали с территории района. Цеплялись за каждую деревню. Уцелевших деревень осталось немного. Руины, пепелища. Передовая пролегала по лесам, болотистой местности, где летом размещались партизанские шалаши. Сплошной передовой не было. Партизаны переходили ее как хотели. Накануне зимы немцы понастроили дзотов, понакопали траншей, окопов.

На передовую Сергей отправляется назавтра. Весь день его знобило. Цвикнет пуля — и он приседает. Но старался не выдать себя, не показать, что боится. Бывал же он под бомбами и под пулями. Повидал кое-что.

Траншеи глубокие, хотя местами осыпались, обвалились. Финские траншеи метрах в двухстах или больше — на той стороне лощины, по которой петляет маленькая, едва приметная речушка. Может быть, та самая, которая на этой стороне называется Черной речкой.

Болотистая лощина поросла чахлой сосной, вконец посеченной снарядами и минами. Некоторые деревья голые, словно пики.

Тут и там среди редколесья небольшими купами прокидываются высокие тонкие сосны. Они, словно дозорные, уступами поднимаются за лощиной. Пригорок за ложбиной весь порос лесом.

Второй день Сергей на передовой. Ни на минуту не забывает, где находится. Нервы натянуты. Всем существом, самой кожей чувствует опасность. Однако себя нужно сдерживать. Все боятся. Только научились собой владеть.

Разведка в такой, как тут, устоявшейся обороне сводится к наблюдению. Утро теплое, туманное. Видимость — ниже нормы. Припав к окуляру стереотрубы, Сергей старается что-нибудь разглядеть на вражеской стороне. Сидит на корточках, положив на землю траншеи испещренную синими значками карту. На ней нанесены пулеметные гнезда, минометные и артиллерийские батареи и дзоты. Ничего этого, даже с помощью стереотрубы, Сергей не видит. В прогалине, где сосняк расступается, видна дорожная насыпь. Там никакого движения.

По разостланной карте бегает жучок. Формой, окраской он походит на значок, которым отмечают на карте артиллерийскую батарею. Перебегает то на нашу, то на финскую сторону.

Возле Сергея останавливается седой, с худым, тонким лицом старшина. Со вчерашнего дня, пригнувшись, придерживая руками туго набитую полевую сумку, неслышно ходит он по траншее.

— Фамилия? — примостившись около Сергея, спрашивает старшина.

— Зачем вам?

— Я писарь строевой части. Выдам тебе знак.

— Какой знак?

— Такой, по которому тебя узнают даже без документов. Ты ж не у тещи в гостях — на войне...

Старшина достает из полевой сумки алюминиевый кружочек. На нем шестизначная или даже семизначная цифра.

Надень на шнурок и носи на груди, — говорит старшина. Положив себе на колени толстый журнал учета рядового и сержантского состава, ставит против фамилии Сергея отметку. — Иначе потеряешь. Знаешь сам, что будет в таком случае. Могила неизвестного солдата...

Сергей кладет кружочек в нагрудный карман. Он равнодушен к тому, опознают или не опознают его после смерти.

— Вы в строевой части? — спрашивает Сергей у старшины.

— Хочешь на мое место?

— Был на таком месте.

Взгляд старшины добреет.

— Я добровольцем пошел на войну, — сообщает Сергею. — Мобилизации не подлежал — стукнуло пятьдесят. В первую германскую и в гражданскую служил в кавалерии. Коли бог будет милостив, три войны одолею. При четырех ранениях и двух контузиях...

Старшина вскочил, пригнувшись, бросился дальше.

На наблюдательном пункте разведчики сменяют друг друга через каждые два часа. Пройдя неисчислимое множество переходов, поворотов, возвращаются в землянку. Сергей дрожит на всем пути. Боится не только пуль, осколков, но и того, что другие заметят его страх...

В землянку к разведчикам время от времени забегает франтоватый капитан с двумя орденами Красной Звезды на кителе. Это офицер разведки того полка, который держит оборону.

Во время артналета произошел смешной случай. Несколько снарядов, один за другим, с оглушительным треском разрываются поблизости от землянки разведчиков. Ходуном ходят стены, бревна четырехнакатного перекрытия, с потолка густыми космами сыплется песок. Электрическая лампочка по-прежнему висит под потолком, слегка покачиваясь. В момент особенно близкого к землянке взрыва кто-то из новичков вскакивает на чурбачок, который заменяет стул, и начинает упорно дуть на лампочку. Через минуту, опомнившись, устыдившись, выбегает из землянки.

Ночью на нашей стороне оживленное движение. Прибывают все новые батальоны, полки. Огромное сосредоточение техники. Артиллерия едва ли не на каждом метре. Орудиями забита вся прилегающая к передовой окрестность.

В лощине, по которой протекает ручей, стоят прикрытые, замаскированные березками танки, самоходки. Новую технику усиленно маскируют. Целый лес молодых березок танкисты вырубили, чтобы прикрыть машины.

Но прячь не прячь — лязганье гусениц ночью слышно. Враг нервничает — пускает ракеты, делает короткие артналеты.