Грустное лицо комедии

Снимать за границей было значительно труднее, чем дома. Только благодаря железобетонному упорству удалось добиться всего, что требовалось для фильма.

Сыграло здесь роль, конечно, огромное чувство ответственности за порученное дело, а также то, что я всё время ощущал за спиной незримую поддержку 250 миллионов соотечественников…

Если вспомнить, каким рохлей я начинал свою режиссёрскую деятельность, то становится понятным, что наша профессия накладывает отпечаток на характер, более того, изменяет его.

Но, будучи непреклонным в достижении цели, как важно режиссёру не загрубеть душой, остаться доброжелательным, отзывчивым, тактичным человеком. Часто власть, дарованная нам по положению (это относится не только к режиссёрам), развращает душу. И тогда человек превращается в безапелляционного диктатора, в нём появляется кастовая высокомерность, небрежение к другим, вырастает ощущение собственной исключительности. Мне думается, такой художник обязательно начнёт деградировать, потому что он лишится главного — сердечности, чуткости, сострадания, в нём останется только непомерная любовь к самому себе.

Хорошо, если режиссёру удастся сохранить в себе непосредственность — свежий и даже в чём-то наивный взгляд на вещи, если он сможет сберечь способность удивляться и противостоять равнодушию и цинизму.

Так что подлинный режиссёрский характер — это сложный сплав настойчивости и податливости, упрямства и уступчивости, уверенности и умения сомневаться. Режиссёр должен знать себе цену, но ни в коем случае не переоценивать собственную персону и её значение. Его душа обязана быть не только открытой доброте, которая, с моей точки зрения, является высшим проявлением человеческой натуры, но и творить её. Режиссёр должен быть защищён непробиваемой бронёй и одновременно очень раним. И ещё одно качество необходимо каждому режиссёру — терпение. Ведь постановка фильма — процесс, длящийся целый год, а то и больше. И надо уметь растянуть, распределить на весь этот период творческий запал; заставить себя терпеливо ждать, пока начнут появляться первые результаты; покорно выносить непогоду; смириться, когда из-за болезни актёра ты отстал от плана; когда тебя ругают на всех летучках, а надо переснять полфильма; выдержать всё, даже неудачу, даже плохую картину. Потому что, помимо таланта, упорства и здоровья, основа нашей профессии — терпение и трудолюбие. И наверно, эти качества — основа не только нашей профессии.

Маленькие новеллы о большом актере

Мне повезло. Я работал с прекрасными артистами. Среди них Иннокентий Смоктуновский и Барбара Брыльска, Николай Крючков и Людмила Гурченко, Олег Ефремов и Лариса Голубкина, Эраст Гарин и Алиса Фрейндлих, Анатолий Папанов и Ольга Аросева, два Андрея — Миронов и Мягков, два Евгения — Леонов и Евстигнеев, два Сергея — Юрский и Филиппов, два Юрия — Яковлев и Никулин. А в самом начале своего режиссёрского пути мне довелось встретиться с корифеем нашего театра и кино — Игорем Ильинским…

Сценарий «Карнавальной ночи» был, по существу, эстрадным кинообозрением. Едва прочерченный сюжет служил нехитрым стержнем для связки концертных номеров. Вместо живых людей, вместо сочных характеров сценарий населяли маски. Огурцов — маска тупого бюрократа; героиня фильма Леночка Крылова — маска оптимизма и жизнерадостности; влюблённый в Леночку электрик Гриша — маска робости и застенчивости. Между тем эти маски действовали не в средневековой комедии «дель арте», а в современной реалистической среде, с её социальной и жизненной атмосферой. Происходящее не могло быть условно-отвлечённым, маскам предстояло обрести конкретные, достоверные черты… Но как этого достичь?

Задача представлялась для меня достаточно ясной, а вот как её выполнить, ощущалось ещё довольно-таки туманно. Понятно одно — с помощью актёров надо преодолеть драматургическую бледность характеров. При этом главным для меня оставалась сатирическая направленность, а «шампуром» картины являлся, конечно, образ Огурцова. Успех фильма во многом зависел от того, кто станет играть эту роль.

Предложение Пырьева пригласить Игоря Ильинского повергло меня в панику. Ильинский по возрасту годился мне в отцы. Я знал его как зритель с самого детства. Любимый актёр Якова Протазанова, снявшийся в «Аэлите», «Закройщике из Торжка», «Процессе о трёх миллионах», «Празднике святого Иоргена». Ведущий артист в театре Всеволода Мейерхольда, исполнивший роли Счастливцева и Присыпкина, Фамусова и Расплюева. Непревзойдённый Вывалов в фильме Григория Александрова «Волга-Волга». Актёр, создавший блистательную галерею русских классических образов — от Хлестакова до Городничего — на сцене Малого театра. С одной стороны, любимец публики, популярнейший артист, крупный художник, с другой стороны, я, то есть никто!

«Что за человек Ильинский? Захочет ли он слушать указания молодого режиссёра? Не будет ли вести себя со мной пренебрежительно и высокомерно, как «маститый» и «народный»?» — думал я, робея перед знаменитым именем.