Грустное лицо комедии

Дебютант всегда болезненно относится к попытке вмешаться в его работу. Я боялся, что Ильинский станет навязывать мне свои решения, вторгаться в мои дела, угнетать советами. И пока Игорь Владимирович читал сценарий, я молил в душе: хорошо бы отказался!

Накануне встречи с актёром я выработал программу, как себя вести. Однако Ильинский держался необычайно деликатно, скромно, ничем не высказывая своего превосходства. Так что вся моя подготовка пропала даром. Игорь Владимирович усадил меня в кресло, и мы начали беседу:

— Даже не знаю, что вам сказать, Эльдар Александрович. Понимаете, я уже играл Бывалова в «Волге-Волге». Не хочется повторяться.

«Сейчас откажется от роли!» — возликовал я про себя, но положение режиссёра обязывало уговаривать.

Сразу согласиться с Ильинским и попрощаться с ним было как-то неловко.

— Игорь Владимирович, — заметил я, — да ведь бюрократы сейчас совсем не те, что в тридцать восьмом — в тридцать девятом годах. Всё-таки прошло уже больше пятнадцати лет. Наш народ ушёл далеко вперёд, а бюрократы вместе с ним. Нынешние чинуши научились многому.

— Верно, верно, — подтвердил Ильинский. — Бюрократы сейчас стали «демократичнее». Они, знаете ли, со всеми за руку… Что же, может быть, поищем грим, костюм, прощупаем черты современного бюрократа?

Это означало, что Ильинский решил попробоваться, и отступать мне было невозможно.

— Мне кажется, — добавил я, — нужно играть не отрицательную роль, а положительную. Ведь Огурцов — человек честный, искренний, деятельный. Он преисполнен лучших намерений. Он горит на работе, весь отдаётся делу, забывая о семье и личных интересах. Огурцов неутомим, он появляется везде и всюду — непоседливый, энергичный труженик. Огурцов непохож на иных начальников, которые вросли в мягкое кресло. Он весь в движении, контролирует, активно вмешивается, советует, даёт указания. Он инициативен, не отрывается от коллектива, по-хозяйски относится к народному добру. Вспомните — «бабу-ягу воспитаем в своём коллективе». Он открыт, прост, наш Огурцов, и совсем нечестолюбив. Он демократичен без панибратства и фамильярности. В нём есть все качества, которые мы требуем от положительного героя. И в нём даже есть кое-какие недостатки, чтобы не выглядеть иконой.

Правда, может быть, кое-кому наш портрет покажется неполным и кое у кого будет вертеться на языке старое, простое и точное слово «дурак». Так ведь это слово в характеристиках не пишется, и с работы за глупость не увольняют. Да и что такое дурак? Если вдуматься, человечество не может без них существовать! Ни один умник не считался бы таковым, если бы его не оттенял дурак.

— Но и дураки бывают разные, — подхватил Игорь Владимирович. — Пассивный дурак неопасен. Но активный дурак, благонамеренный дурак, услужливый дурак, дурак, обуреваемый жаждой деятельности, не знающий, куда девать рвущуюся наружу энергию, — от такого спасения нет, это подлинное стихийное бедствие! Вот таков, по-моему, Огурцов.

Перебивая друг друга, мы долго говорили с Игорем Владимировичем Ильинским. Я не могу сказать, что после первой беседы мы расстались друзьями, но мы расстались единомышленниками. Нас объединила ненависть к герою нашей будущей комедии. А то, как вёл себя Ильинский, подкупило меня. Я подумал, что с ним будет интересно, легко, а все мои опасения, пожалуй, безосновательны.

И действительно, Ильинский оказался прекрасным партнёром. Работа с ним доставляла только удовольствие. У нас не случилось ни одного конфликта, мы всегда находили общий язык.

Ильинский, который сотрудничал с крупнейшими мастерами режиссуры, был воспитан в почтении к режиссёрской профессии. Я, со своей стороны, с абсолютным доверием относился ко всем его актёрским предложениям.

Во время производства «Карнавальной ночи» именно Игорь Владимирович задал тон уважительного отношения ко мне. Глядя на него, остальные актёры и члены съёмочной группы, вероятно, думали про себя: «Уж если такой огромный, много повидавший артист, как Ильинский, слушается молодого режиссёра, то, пожалуй, этот постановщик не полный идиот. Надо и нам попытаться его понять. Может быть, то, что он мелет, не такие уж глупости».

Меня поражала безупречная дисциплинированность Игоря Владимировича. Я почему-то думал, что если актёр знаменит, популярен, то он обязательно должен ни с кем не считаться, опаздывать на съёмки, хамить, выпячивать себя на первый план. А Ильинский держался так, что окружающие не чувствовали разницы ни в опыте, ни в годах, ни в положении. Он в своём повседневном поведении проявлял талант такта и чуткости не меньший, чем актёрский.