Грузия. Перекресток империй. История длиной в три тысячи лет

Эти новые связи породили анархию: имеретинские феодалы ввязались в ссору между Гурией и Мингрелией. Условия мирного договора 1590 года связывали оттоманским войскам руки и не давали возможности действовать. Царь Картли Симон, уже в 1588 году захвативший часть Северной Имеретии, где пользовался поддержкой местной знати, решил воспользоваться ситуацией в своих интересах и вторгся в сердце страны. Семнадцатилетний царь Леван тщетно просил помощи у гурийцев и мингрелов, он проиграл битву при Гопанто и бежал на север в Рачинские горы. Симон отвез имеретинских заложников в Картли, несмотря на то что оттоманы приближались к Гори. Он был до такой степени уверен, что сможет объединить всю Грузию, что послал в Италию делегацию с письмами папе Сиксту V[131] и испанскому королю Филиппу II: в письме Симон напоминал Филиппу, что две Иберии похожи, как кровные братья, и просил его начать диверсионную войну против турок. И Сикст, и Филипп ответили требованием, чтобы все три грузинских царя сначала объединились и потом сплотились с Ираном. Симон написал третье письмо императору Рудольфу II, не зная, что Рудольф готовился подписать мирный договор с турками.

Как только Симон ушел, царь Леван спустился с Рачинских гор и снова начал властвовать. Но два года спустя Мамиа Дадиани напал на Кутаиси и заточил царя Левана в замке Шхепи, где тот умер. Мамиа выдвинул на имеретинский престол двоюродного брата Левана — Ростома. Гиорги гуриели, в свою очередь, выдвинул Баграта, сына князя Теймураза, и в 1590 году попытался с помощью турецких солдат возвести его на престол.

Анархия в Имеретии усугубилась, когда царь Симон вторгся во второй раз, занял Кутаиси, сослал в Тбилиси только что коронованного Баграта и изгнал царя Ростома, избранного мингрельцами. Ростом убежал в Мингрелию к Манучару Дадиани, унаследовавшему престол после смерти Мамиа в 1590 году. Мингрельская армия вернула Ростома в Кутаиси, но многие имеретинские феодалы — Абашидзе, Церетели, Чхеидзе — предпочли варвару Манучару Дадиани и его подопечному Ростому царя Симона. Симон вернулся в третий раз, теперь с пушками, впервые примененными в грузинской гражданской войне. Симон захватил замки и Сканда, и Кутаиси, оставил в них свои гарнизоны и изгнал Ростома в Мингрелию. Ростом был последним потомком имеретинских царей: захватив или убив его, Симон легко смог бы объединить Имеретию и Картли. Дадиани даже предложил Симону «мир и подчинение единой Грузии, как во времена Давита Строителя», но не захотел принять условие Симона о выдаче Ростома. Новая картлийско-имеретинская союзная армия тоже брезговала цареубийством — даже в целях объединения страны: феодалы тайком уверили Дадиани, что, если он нападет первым, они просто разбегутся. Так и случилось: на рассвете, при виде армии Дадиани, войска Симона большей частью рассеялись. Картлийцам пришлось отступить и признать Ростома царем, хотя он и был марионеткой Манучара Дадиани. Мечты Симона о новой Грузии не сбылись: Мингрелия, с каждым днем все более самоуверенная, заставляла плясать под свою дудку.

Раскол шел дальше. Абхазия, которой управляло племя Анчба-Шервашидзе, оторвавшись от Мингрелии, подчинилась оттоманам. В Абхазии феодализм развился слабо, и крестьянам жить было легче; Шервашидзе получали доходы от вывоза самшита и рабов в Константинополь, где молодой человек продавался за пятнадцать экю, а хорошенькая девушка за двадцать.

Самцхе стала оттоманской провинцией, хотя Манучар не переставал называть себя царем (хелмципе). Оттоманские бюрократы ввели бююк дефтер, великий реестр, в котором числились все подлежавшие налогообложению земельные владения и люди, и кючюк дефтер, «маленький реестр», по которому решалось, кому из власть имущих передавались подати. За исключением отдельных особенно достойных христиан, только мусульмане могли владеть землей, и с каждого землевладельца брали по одному солдату. Налоги были большие: двадцать акче с очага, а немусульмане платили двадцать пять. Крестьяне начали убегать даже в разоренные междоусобицами Имеретию и Картли. Из 1160 самцхийских деревень 364 опустели, а в одном уезде — 41 из 48. Оттоманы попытались заселить Самцхе крестьянами других национальностей, даже христианами; тем не менее бывшая сердцевина Грузии, славившаяся раньше своей экономикой и культурой, превратилась в самое глухое захолустье Анатолии. Церкви превращали в мечети или в строительный материал[132].