Грузия. Перекресток империй. История длиной в три тысячи лет

Покончить со сванетской автономией было намного труднее. После кровавой стычки 1843 года двух племен Дадешкелиани, Сванетия продолжала кипеть. Восточная «свободная» Сванетия признала Россию и власть западногрузинского феодала князя Микеладзе, но западная оставалась для Дадешкелиани спорной территорией. В 1855 году по законам кровной мести братья Константинэ Дадешкелиани убили Джансуга, сына Николоза Дадешкелиани, когда он ехал в Гурию поступить в русскую армию; к тому же Константинэ уговаривал «свободных» сванов клясться против России. В следующем году, как только начал таять снег, с севера пришел ученый и солдат Барон Услар якобы с намерением сделать съемку и учить язык. Услара и его людей сваны приняли радушно; Услару даже позволили отправить заподозренных в убийстве Джансуга братьев Тенгиза и Ислама в Тбилиси, где их допросили и затем сослали в Вятку. (Другой брат Дадешкелиани поступил служить в русский полк.) Возмущенному арестом Тенгиза и Ислама Константинэ кто-то предложил пожаловаться Наполеону III и таким способом спасти автономию Сванетии. Барятинский, узнав о письме, счел его изменническим: Дадешкелиани вызвали в Кутаиси к князю Гагарину, который уведомил сванского князя, что в тот же день его ссылают в Армению[259]. Несмотря на привязанность к военному губернатору, Константинэ кинжалом заколол Гагарина, одного чиновника и еще переводчика; затем перебежал улицу и заперся в доме напротив. Уже раненного выстрелом Дадешкелиани схватили, отдали под полевой суд и, несмотря на опасность кровной мести для русских, расстреляли[260].

Три года спустя, когда Колюбакин, уже генерал-майор, управлял всей Имеретией, он разрешил вдове Дадешкелиани выкопать тело мужа и потихоньку похоронить его на освященном кладбище[261]. (Жандармерия доложила императору, и Колюбакин вынужден был подать в отставку.) Осиротевшие дети Константинэ получили бесплатное образование в Петербурге, а Сванетией управлял грузинский чиновник. Чтобы покончить с автономией Сванетии, стоило всего лишь назначить одного правителя, одного переводчика и заплатить пострадавшим за потерянную территорию 150000 рублей.

Для Абхазии император и Барятинский готовили судьбу намного суровее. Усмирив чеченцев и дагестанцев, Российская империя мечтала прибрать к рукам все Черноморское побережье. Абхазы, как и черкесы и убыхи, занимали стратегическую территорию и плодородные земли, богатые лесом и реками. Раньше Россия оставляла Северо-Западный Кавказ в покое, не обращая внимания даже на контакты Михаила Шервашидзе-Чачбы с британскими судами, польскими ссыльными и другими врагами империи; но теперь у России было достаточно сил, чтобы аннексировать побережье и Северо-Западный Кавказский хребет. К 1864 году все будет готово к акции, сравнимой с геноцидом.

Путешественники 1860-х годов находили, что Барятинский совершенно преобразовал Грузию. В Тбилиси воскрес итальянский театр, улицы были освещены двумястами самыми современными «фотонафтильными» фонарями, потреблявшими бакинский керосин. Разбили центральный Александрийский сад. (Модернизация города приостановилась, когда итальянский архитектор Скудьери упал с лесов строящегося собора и погиб.) Сто пятьдесят французских граждан, каждого из которых, судя по всему, Барятинский знал по имени, наполнили город самыми последними французскими корсетами, книгами, кухней, манерами и мнениями. В гимназиях Кутаисской и Тбилисской губерний насчитывалось без малого три тысячи школьников, и между двумя главными городами сновали быстрые дилижансы. Барятинский смел нищих с улиц в богадельни и тюрьмы. Но кое-какие азиатские черты еще преобладали: при подъезде к Тбилиси с востока путешественника поразила виселица, на которой качались трупы двух повешенных разбойников; с ноября по март главная улица, Головинский проспект, была покрыта жидкой грязью по щиколотку, а иногда по ось кареты, остальные улицы были вымощены речным гравием, так как булыжник дорого стоил, и домохозяева платили за дорожные работы. В Тбилиси каждый год было почти 70 убийств и бесчисленные грабежи. Европейская цивилизация обходилась дорого: Александр Дюма жаловался, что обед в ресторане, новая шляпа, наемная лошадь или прислуга обходились впятеро дороже, чем во Франции[262]. Иностранные товары стоили дорого, как и жалованья чиновников, которых манили в Закавказье обещаниями стопроцентных пенсий и безнаказанностью за проступки.