Грузия. Перекресток империй. История длиной в три тысячи лет

Хотя Какуца отказывался от услуг преступников, бандиты с таким же успехом боролись против коммунистов. Иванэ Крацашвили, внук бандита, завербовав людей, объявленных вне закона, весь 1922 год ускользал от конницы и посредников Чека. В конце концов Крацашвили погиб от рук своих же людей, которым Чека пообещала амнистию[311]. С другой стороны, большевики иногда сами вербовали бандитов: горийская шайка Басилэ Касрадзе, в 1920 году прощенная меньшевиками, в феврале 1921 года по просьбе Александрэ Гегечкори наводила порядок в Цхинвали, где грузины дрались с осетинами. Но люди Касрадзе, ограбив евреев и осетин, начали убивать коммунистов: чекисту Саджая понадобилось три года, чтобы ликвидировать всю банду.

10 февраля 1923 года в Гурии убили трех чекистов: ОГПУ в ответ расстреляло 92 гурийца и пригрозило в случае дальнейших беспорядков перестрелять всех заключенных. Орджоникидзе заявил, что готов убить полтора миллиона грузин ради СССР, и партизанская война продолжалась до 1927 года. 27 марта 1924 года зампред Чека Лаврентий Берия доложил, что уезды «буквально наводнены были сетью банд уголовного и политического характера <…> первую скрипку играли меньшевики»[312]. Он отправил 168 заключенных в Москву на следствие, закрыл четыре подпольные типографии, разгромил отдел милиции, выдававший фальшивые паспорта, и поймал двух меньшевистских вождей, Ноэ Хомерики и философа Сеита Девдариани. Заключенным приходилось тяжко. В Исправдоме № 2 заключенный Челидзе объявил голодовку и написал Берии: «Лучше смерть, чем незаконное мучение». Около семисот «бандитов» было убито или поймано, но положение оставалось критическим.

То, что осталось от социал-демократической и других партий, от грузинской армии и национальной гвардии, слилось в подпольное сопротивление. В апреле 1921 года заседали «межпартийные комитеты», сформировавшие из всех партий комитет независимости (дамком), известный в Грузии и за границей как «Паритетный комитет». Практической деятельностью занимались Военный центр и Дружина поклявшихся мужчин Какуцы. Тактикой руководили два генерала, князь Котэ Апхази и Варден Цулукидзе: 19 мая 1923 года обоих поймали и расстреляли вместе с четырнадцатью другими. Генерала Гиорги Мазниашвили, ставшего красноармейцем, заподозрили в пособничестве, но пока не трогали. ОГПУ, встревоженное обнаруженным, под прелогом борьбы с бандитизмом, профильтровало всех бывших меньшевиков и изъяло у них архивы и печатные станки.

Несмотря на очевидное превосходство ОГПУ и коммунистической партии, Военный центр, как и социал-демократическое правительство, находившиеся в парижской ссылке, и в особенности неуступчивый Ноэ Рамишвили, были убеждены, что хорошо подготовленное и профинансированное восстание пробудит в Европе сочувствие и уничтожит в Грузии советскую власть. Продав половину из 69 ящиков сокровищ, меньшевистское правительство с помощью французского правительства купило себе усадьбу в Лёвиль-сюр-Орж (Leuville-sur-Orge) к югу от Парижа и начало платить своим министрам жалованье. Пока Франция не признала де-юре советской власти, правительство и посольство Жордании пользовались легитимностью. Нетрудно было поддерживать связь с родиной: большевики и меньшевики, те, кто остался, и те, кто уехал, были все-таки школьными товарищами, даже родственниками. К тому же Карсский мирный договор 13 октября 1921 года оставил границу, проведенную через горную и почти безлюдную территорию, частично открытой: несмотря на протесты Чека, вплоть до 1937 года, грузины или турки, проживающие не дальше чем в пятнадцати километрах от границы, имели право переходить границу на три недели, а проживающие не дальше чем в трех километрах — на целый год[313]. Мятежники могли таким образом ускользнуть из страны, а агенты-эмигранты — проскользнуть в нее, когда в этом была необходимость. Мусульманским грузинам охотно давали визы на поездки в Турцию, а турецким грузинам — в Грузию. С одной стороны, Жордания и Рамишвили с большим энтузиазмом поощряли повстанцев, с другой — Лаврентий Берия, уже признанный Вячеславом Менжинским, главой московского ОГПУ, звездой закавказской разведки за раскрытие эмигрантских заговоров, с равным оптимизмом занимался инфильтрацией и дезинформацией парижских эмигрантов. К концу 1924 года Берия и его коллеги пользовались такой репутацией, что Москва запретила закавказскому ОГПУ вмешиваться в их дела.