Грузинские романтики

Иду, расстроясь, на берег реки
Тоску развеять и уединиться.
До слез люблю я эти уголки,
Их тишину, раздолье без границы.

Ложусь и слушаю, как не спеша

Течет Кура, журча на перекатах.
Она сейчас зеркально хороша,
Вся в отблесках лазури синеватых.

Свидетельница многих, многих лет,

Что ты, Кура, бормочешь без ответа?
И воплощеньем суеты сует
Представилась мне жизнь в минуту эту.

Наш бренный мир — худое решето,

Которое хотят долить до края.
Чего б ни достигали мы, никто
Не удовлетворялся, умирая.

Завоеватели чужих краев

Не отвыкают от кровавых схваток.
Они, и полвселенной поборов,
Мечтают, как бы захватить остаток.

Что им земля, когда, богатыри,

Они землею завтра станут сами?
Но и миролюбивые цари
Полны раздумий и не спят ночами.

Они стараются, чтоб их дела

Хранило с благодарностью преданье,
Хотя, когда наш мир сгорит дотла,
Кто будет жить, чтоб помнить их деянья?

Но мы сыны земли, и мы пришли

На ней трудиться честно до кончины.
И жалок тот, кто в памяти земли
Уже при жизни станет мертвечиной.

1837

К ЧОНГУРИ

Твои причитанья, чонгури,
То вздох, то рыданье навзрыд.

Твоей нелюдимой натуре

Неведомы смех до упаду,

Улыбка, безоблачность взгляда.

Секрет их тебе не открыт.

Безрадостно брови нахмуря,

Ты вдаль загляделась с досадой.
Твой звук о былом говорит.

1837

МОЕЙ ЗВЕЗДЕ

На кого ты вечно в раздраженье?
Не везет с тобой мне никогда,
Злой мой рок, мое предназначенье,
Путеводная моя звезда!

Из-за облаков тебя не видя,

Думаешь, я разлюблю судьбу?
Думаешь, когда-нибудь в обиде
Все надежды в жизни погребу?

Наша связь с тобой как узы брака:

Ты мне неба целого милей.
Как бы ни терялась ты средь мрака,
Ты мерцанье сущности моей.

Будет время — ясная погода,

Тишина, ни ветра, ни дождя, —
Ты рассыплешь искры с небосвода,
До предельной яркости дойдя.

1837

НАПОЛЕОН

Взором огромную Францию меряя,
Мысленно вымолвил Наполеон:
«Необозримы границы империи.
Жертвы оправданы. Мир покорен.

Дело исполнено. Цели достигнуты.

Имя мое передастся векам.
Мощное зданье порядка воздвигнуто.
Что еще лучшего я создам?

Этим и надобно ограничиться.

Но не могу я ничем быть стеснен.
Слава не стала моею владычицей:
Я управляю потоком времен.

Впрочем, быть может, другой ей приглянется,

Если судьбе я своей надоем?
Нет, она верной навек мне останется.
Всё я ей дал и пожертвовал всем».

Наполеон и соперник? — Не вяжется.

Он не потерпит ни с кем дележа.
Он и в могиле, наверно, разляжется,
Руки крест-накрест свободно сложа.

Годы проходят, и сказкою прежнею

Кажется гения этого дар.
Пламени ярче и моря безбрежнее
Этот бушующий ночью пожар.

1838