Грузовой лифт

Внимательно прислушивайтесь к нашему дыханию. Каждая из этих темных трахей звучит по-своему. Остерегайтесь сквозняков, бывают очень опасные. Если ветер дует в вашу сторону, вы на верном пути, но если он вас всасывает, быстро поворачивайте обратно. Внизу есть трубы, похожие на шланги большого пылесоса. Воздушной тягой вас унесет к дробилке. Повезет, если вы найдете в стене углубление и забьетесь туда, пока не утихнет буря, но если углублений нет, у вас – никакой надежды оттуда выбраться. Наклоните слегка голову, мы пришли. Видите ореол света в конце нашего пищевода? Он исходит из обнесенного стенами дворика в центре большого здания, примыкающего к тому, что занимаем мы. Над ним возвышаются десять этажей без единого окна. Мы как раз добираемся до седьмого. Теперь войдите в альвеолу. Этот цементный карман отличается от других следующим: он не закрыт и имеет вид пещеры, ведущей к большому колодцу. Сходите взглянуть, но будьте осторожны: там нет перил.

Я подползаю на четвереньках и вижу некое глазное дно; как мне объясняют, оно служило братской могилой в те времена, когда строился квартал, под которым мы кружим со вчерашнего дня.

– Окрестные сети, присоединенные впоследствии, словно атомы к огромному молекулярному сооружению, были вырыты согласно плану одного архитектора, убитого сообществом редакторов. Этому сообществу, о котором вы получите в дальнейшем дополнительную информацию, было поручено собрать сведения о каждом из своих членов. Сведения эти затем записали в тетрадях, дошедших до нас под видом реестра. Исключенных и отступников сбрасывали с этой площадки. Успокойтесь, такого обычая больше не существует. Мы пользуемся другими методами. Я историк, а не убийца. Место вам нравится, я в этом уверен. Но один совет: не приходите сюда один. Подавленным людям здесь легко поскользнуться. Теперь по этому вопросу вы знаете достаточно. Закройте глаза. Представьте, что мы вернулись на чердак. Нужно учиться видеть…

Вы сидите напротив меня и смотрите на свою раскрытую ладонь, где лежит ключик, отмыкающий люк второй шахты. Уже несколько минут вам кажется, что он еще больше уменьшился в размерах, а я, глядя сквозь ваше полуприкрытое веко на ваш расширенный зрачок, замечаю в глубине беззвездной ночи солнечное зернышко, сияющее и радужное, как одуванчик. Какая тишь! Затем вы познаете науку соотношений, чья мера изменяется. Вполне естественно, что в этот самый миг вы спросили меня о терзающей вас загадке, ведь когда снег растает, что останется?

Вы желаете знать, кто второй обитатель этого жилища, не так ли? Поэтому я встаю в горделивую позу, раздвигаю пыльные полы своего плаща и пою вам такую грустную песнь, пародируя ее:

Старика и меня, старую обезьяну,
пернатую,
какаду из 12-й,
соединили реестр и ключ.
В иные дни он становится видимым,
но остается тенью, которой нельзя коснуться.
Лишь я здесь
существую действительно.
Я тот, кого всякий спрашивает:
давно ль старый зверь притаился внизу?
и откуда пришел он?
Я отвечаю: с самого низа.

(Ламбер прочищает горло и переводит дыхание.)