Грузовой лифт

Как-то раз я иду к сети – 2,
захожу в клетку с нишами
и вижу старую обезьяну в карнавальном костюме…
Что вы здесь делаете?
А вы? – отвечает он.
Я? Дежурю…
Итак, мы дежурим.
Но где вы дежурите? – спрашиваю я.
Здесь, – отвечает, показывая на 12-ю дверь.
Невозможно. Она закрыта, и никто никогда ее не открывал!
Он ухмыляется: это не про меня!
Я говорю ему: покажите!
Ну разумеется! – отвечает он мне.
Сдвинув, будто перевернув страницу, дверь на кремальере,
он тотчас заходит в трубу
и закрывает ее за собой.
Я жду, пока он появится вновь,
но не увижу его больше месяца.
Как-то вечером, толкнув дверь чердака,
я вновь нахожу его, он склоняется над моим реестром.
Поднимает голову и смотрит, как я иду к нему.
В этом досье, – говорит он, – чего-то недостает…
Чего же, позвольте спросить?
Ключа. Этот реестр не закончен.
Мной одним? Невозможно.
Вы просто обязаны, возьмите себе компаньона!
Но как только я нахожу одного,
он швыряет мне его между ног,
и когда я отлучаюсь,
умоляет его спать в моей кровати.
Я работаю ночью,
я сторож.
Вы записали все это в тетрадь
и не хотели разглашать.
Скажите мне только, где спрятали ключ,
и вас освободят…

(Конец песни)

8. Обучение

Этой ночью нам снится гигантский реестр, который сильный ветер вырывает у нас из рук, раскидывая полоски. Прежде чем они затеряются, многие подбирают бледные бальзамировщики, переодетые в египетских писцов. Из других, восстановленных и со временем обновленных, мы можем создать миллиард рассказов или один и тот же, сочиненный миллиардом способов…

Ламбер кладет бритву на край умывальника, вытирает щеки и смотрит на нас с видом загнанного остолопа.

– Хорошо-хорошо, – говорит он. – Сегодня суббота. К вашим историям мы вернемся чуть позже. Для начала учтите, что здесь каждая мысль опрокидывается под натиском фраз-экспромтов.

Схватив свитер, лежащий на стуле, он продолжает:

– Хождение взад и вперед. На чем я остановился? Я редко прихожу домой с наступлением темноты, потому что, как я вам говорил, работаю ночным сторожем на маленькой фабрике электронной аппаратуры – ее объединенные цеха, клянусь вам, находятся между чердаком и моей кроватью. Денно и нощно шагаю я по коридорам, преследуя промышленного шпиона, но в остальное время, взгляните: хожу и сплю где мне угодно…

Наши встречи с Ламбером кратки и обусловлены необходимостью. Он утверждает, что не видит нас, но мы убеждены в обратном, поскольку обращается он не к стенке и не к стеклу, в которое мы одеты… Возвращаясь, он берется за реестр, который ему поручено закончить, и пока я слежу за его жестами, словно голодный пес, у меня всякий раз появляется ощущение, будто некий скромный персонаж составляет вместе с нами таинственную троицу.

Ламбер измеряет сантиметром бумажный ремешок, укорачивает его, переписывает и лупами портит себе зрение. Я обязан, говорит он, письменно все изложить. Моя задача необъятна, и без вашей помощи нам отсюда не выбраться.

Он комментирует свою запись вслух:

– Из всякого убитого времени следует извлекать пользу. Во время каждой экспедиции под землю, когда вы ползаете, совершается целая подготовительная работа. Как только вы осуществите одно или несколько соединений между двумя альвеолами или сетями, за вашими глазными яблоками проступят живые линии, из которых ваш мозг соткет клубки. Сосредоточьтесь на объективе, а затем согласуйте или пустите все на самотек. Пока активна память, образы проявляют инициативу. Упражнение заключается лишь в том, чтобы на месте догадаться, что ваше зрение подтвердит затем внизу. На самом деле, все просто.