Гуляйполе

Утром туман плавал по дну балки, склоны которой поросли бузиной, ольхой, верболозом, дикой вишней, боярышником, маслиной, терном – той растительностью, которая словно сбежалась сюда, чтобы укрыться от степных суховеев.

Листва уже пожелтела, жестко шелестела, но еще держалась. Сейчас она служила надежным укрытием и для лошадей, и для оставшегося при лошадях Лепетченко, и для остальных хлопцев, что затаились на склоне.

А чуть в стороне, едва приметная сквозь облачка тумана, виднелась песчаная дорога. Она спускалась ко дну балки, пробегала понизу, а затем снова кривой лентой поднималась вверх. Удобнейшее место для засады…

Семенюта, пригнувшись, подбежал к Нестору, который расположился совсем близко от дороги. Револьвер Махно заткнул за пояс, стягивающий свитку, а у ног положил бомбу, похожую на диковинный овощ.

– Спички есть? – спросил Андрей. – Проверь, не отсырели?

Махно похлопал себя по груди: здесь, мол, они, целы.

Андрей перебежал к Шаровскому, который с револьвером в руке спрятался неподалеку.

– Стрелять только после бомбы, – предупредил Семенюта. – И сразу до кареты, хватай сумки!

Петро кивнул. Было видно, что он напряжен и взволнован.

– Успокойся! – Семенюта похлопал его по плечу.

Зато Щусь Семенюту порадовал. Федос плевался подсолнечной шелухой. Рукоятка револьвера выглядывала из-за отворота свитки. Ему Семенюта не стал ничего говорить. Надежный хлопец.

Тихо было в распадке. Очень трудно ждать. Первое крупное дело. Как все сложится? Будет ли кровь?

Первым не выдержал Петро Шаровский, переполз к Махно.

– Слухай, Нестор, а если карету будуть супроводыть казаки чи полицаи?..

– Все равно кину, – хрипло ответил Махно.

– А если их багато буде?

Махно поднял голову, прислушался. Издалека доносился конский топот, поскрипыванье рессор и, кажется, голоса. Вроде как пели? Или переговаривались? Здоровяк Шаровский изменился в лице.

– Похоже, их такы чимало, – прошептал он. – Чуешь?

– Займы свое место! – зашипел Махно сквозь зубы, доставая из-за пазухи спички.

Петро отполз.

Семенюта и Федос взвели курки.

Напряженно прислушивался и Сашко Лепетченко, успокаивая лошадей, которые, не отрываясь от овса, стригли ушами.

А голоса все приближались…

Переваливаясь с боку на бок, в балку скатывалась пароконная подрессоренная бричка. В ней – пьяная компания селян. Пятеро. Тот, что за кучера, сонно мотал головой, едва не вываливаясь из брички при крутых наклонах. Остальные селяне тоже были хороши. Видно, кумовали где-то до самого утра.

Нестор всего этого не видел, а только слышал голоса, которые, казалось, были уже совсем рядом. Он чиркнул спичкой о ремень. Вспыхнул яркий шипучий огонек, и Нестор поднес его к фитилю бомбы…

И лишь тогда в поле его зрения появилась бричка. Она весело катилась вниз…

– Эй, Микола, коней петеряешь! – толкнул кучера кто-то из селян.

Раздался дружный хохот.

– Вин скорише нас по степу россыпе.

Бричка выровнялась на дне оврага, кучер тоже выпрямился, не раскрывая, впрочем, глаз. Вожжи дугой свисали к копытам лошадей.

– Давайте спивать, може, проснеться, – предложил один из гуляк и тут же затянул длинную, как дорога, веселую украинскую песню: – «Ты казала: у вивторок поцилуеш разив сорок…»

И действительно, кучер тут же проснулся и, тупо глядя перед собой, подхватил:

– «…Я прийшов – тебе нема. Пидманула, пидвела-а!..»

Шаровский, оцепенев, в ужасе смотрел на горящий фитиль самодельной бомбы. Огонек торопливо полз по пропитанному керосином фитилю. Завиваясь, вверх поднималась струйка дыма.

Обжигаясь, Нестор стал торопливо, пальцами гасить фитиль бомбы. Справился. Чертыхнулся: фитиля осталось совсем немного.

Песня удалялась вместе с бричкой.

Хлопцы осторожно спустили курки револьверов. Пальцы дрожали. Лица в поту. Губы закушены…

И снова они ждали.

Между тем карета уездного почтового ведомства приближалась к балке. Кони бежали рабочей рысцой. Карета небольшая, с окошечками в дверцах. А под окошками изображения двуглавых орлов с охотничьими рожками понизу.

Правил лошадьми не просто кучер, а стражник с манлихеровским карабином за спиной. Рядом с ним восседал почтальон в синем, в фуражке с ведомственной кокардой и с «лефоше» в огромной кобуре. А внутри кареты, возле банковских сумок с деньгами, находился еще один стражник.

Карета, кренясь, начала спускаться в балку, и кучер, откинувшись назад, стал придерживать лошадей. Через несколько секунд она должна была поровняться с Нестором…

Нестор чиркнул спичкой, но она не зажглась… Чиркнул еще и еще… Наконец искристый огонек вспыхнул, и тут же дымно затлел уже обгоревший фитиль. Нестор выскочил из укрытия, подбежал к карете.

– Дядько! Дядько! У вас шось з колесом! – придерживаясь за карету, прокричал он.

Кучер выглянул, но заметил дымный след за бегущим рядом с каретой пацаном.

– А шо-то у тебе там дымыть?

– Та цыгарка! – объяснил Нестор. – Нате! И вы прикурить!

И он с трудом перевалил бомбу внутрь кареты, а сам сразу отскочил, упал на землю.