Гуляйполе

– Череп и кости – в знак того, шо нам жизнь без свободы не дорога. – Нестор постепенно втягивался в замыслы друзей, к великой радости Федоса.

– Це дело!.. – Федос обернулся к остальным. – От шо значить, когда две головы подумають!.. Так с чего будем начинать? Як ты считаеш, Нестор?

– Череп, кости… Прышлють сюда, до нас, эшелон з артиллерией – и покажуть нам и череп, и кости, и чорну гвардию, – съязвил Лашкевич.

Махно поморщился, потер лоб. Ох, не хотелось ему сразу же влезать в омут политической борьбы. Скорее всего, кровавой борьбы. А тут еще Настя в первый же вечер голову замутила!

– Нестор! Люди на тебя смотрять, – объяснил Федос. – Пропустим время – другие объявятся… Власти пока нема! Розбеглась власть! Конечно, можем и без тебя… Оженивайся пока. Поспи на перине…

Нестор поднял на Федоса тяжелый взгляд, и тот смолк.

– Ты свое флотске зубоскальство брось, Федос!.. А начинать надо со справедливого раздела земли. Тогда за нами большая часть селянства потянется… А пока «чорна гвардия» – красивое название, и ничего больше.

– Правильные слова! И я так думаю! – поднял указательный палец Лашкевич.

– Э, не! – возразил Федос. – Извиняй, Нестор. Но перве дело – не раздел земли. Перво-наперво надо предателей известы. Тех, хто товаришей наших выдав… Смерть предателям! – почти прокричал он, подняв кулак.

И собравшиеся дружно поддержали Федоса.

– Смерть!.. Смерть изменникам!..

– Пуля предателям!

Пламя костра освещало возбужденные лица. Похоже, все здесь были за предложение Федоса. Таковы казацкие традиции. Предатель – первый враг. Предателю – первая пуля.

Махно оглядел старых-новых друзей. Упусти он минуту, и они, с таким нетерпением ждавшие его как вождя, перейдут «под руку» Федоса. И ничего не поделаешь. Закон Сечи. Закон любого бунта. Выборность командира. Это и закон анархической армии. Как пойдешь против него?

А Федос подлил масла в огонь.

– Помниш, як атаман Серко поступил? В перву голову порубил всех изменников. Плакал, но рубил. – Бывший матрос достал из кармана объемистого бушлата лист бумаги. – От! Мы тут готовились. Но ждали тебя… Тут полный спысок: хто, где и за шо. Начнем з Петьки Шаровского. И ще тут чоловек двадцать. Всех сказним люто!

Махно пробежал глазами список. Постоял, размышляя. Неожиданно смял список и бросил его в огонь. Бумага сгорела моментально, только клочки пепла взлетели вверх, тихо плыли в неподвижном воздухе.

Наступила нехорошая тишина.

Федос опять сунул руку в карман бушлата, где у него, видать, кое-что было припасено.

Все ждали взрыва, драки. Сейчас почти вся «гвардия» была против Нестора.

А он не мигая, исподлобья смотрел на Федоса. Словно целился.

Федос стоял, не двигаясь, лишь на скулах перекатывались желваки. Потом что-то в его лице промелькнуло. Гримасу злобы сменило подобие улыбки. И наконец он засмеялся, громко, раскатисто. Его поддержали «гвардейцы». Никто не хотел ссоры. Еще самую малость – и развалился бы их отряд.

Улыбнулся и Нестор.

– Ну чего ты! – хлопнул Федос по плечу Нестора. – Шось в той бумажке не так?

– В той бумажке, Федос, твое мнение. А казнить зовеш нас.

– Ну? – не понял Федос.

– Убить человека – не шутка. Тут надо, шоб все сходилось, як у Кернера в бухгалтерии.

– Так я ж там написал, кого и за шо!

– А надо, шоб все законно було. Документально. Як на суде.

– Ну й половы тебе в голову там в тюрьме насыпали, – удивился Федос. – Де ж ты визьмеш те документы? Они ж все в Александровске, в полицейскому архиви…

– Значить, надо брать полицейский архив. Власти нема, самое время! Шо думает «гвардия»?

– Та чого там! Согласни!

– Це дело!

– Розумное предложение! Правильное!..

Жестом руки Нестор остановил гам.

– Я сам поведу вас, – сказал он. – Но пойдут не все, только те, хто с фронта… Оружие, какое есть, – с собой! Бомбы тоже! И завтра в пять утра на станции. Опоздавший – дезертир. Все!

Глава двадцать седьмая

Они шли от станции по мощенной булыжником дороге.

Одеты кто во что горазд. Кто в солдатской шинели и папахе, кто в маринарке, кто в распахнутом бушлате и полосатой тельняшке. Солдатские бескозырки времен Русско-японской войны, папахи, офицерские фуражки без кокард.

Но главное – амуниция. На них было много ремней и веревок, перепоясывающих шинели и свитки вдоль и поперек. Все эти перевязи были увешаны саблями, палашами, бомбами, револьверами и пистолетами всех систем. В руках винтовки и карабины Мосина, берданки, охотничьи ружья и обрезы…

Колоритное воинство входило в город. Завидя его, прохожие прятались в подъездах или во дворах, в домах закрывали ставни, опускали жалюзи на окнах. Когда-то давно по этой улице прогуливался Петро Шаровский. Она почти не изменилась, разве что вывески магазинов стали более крикливыми.

– Эх, грабануть бы! – сощурился Федос, рассматривая витринное буйство. – «Шляпки»! Твоей бы Насте, а, Нестор?

Нестор холодно посмотрел сквозь черные очки на приятеля-соперника.

– То я так, – как бы извинился Федос. – Для поднятия давления в котлах…

Но Нестора беспокоил не Федос. Он оглядел свой отряд, нестройный и разношерстный.

– Мы похожи на шайку, – сказал он.