Гулящая

— Ваш покорный слуга, — звякнув шпорами и слегка поклонившись по-военному, ответил пристав.

— Не узнаете? Так, так… — усмехнувшись, сказал пан.

— Извините, пожалуйста… не узнаю…

— А помните, когда вы были секретарем в полиции, как мы вместе с вами и капитаном Селезневым пулечку закладывали? Давно это было… Верно, забыли уже Антона Петровича Рубца?

— Антон Петрович! — крикнул удивленный пристав, подавая обе руки старому приятелю. — Боже мой! И постарели же вы, изменились, ни за что узнать нельзя! — сказал Кныш.

— Время берет свое! — глухо произнес Рубец. — А вот вы помолодели. И как вам идет эта форма!

— Как видите, переменил службу… Жена приказала долго жить.

— Слышал, слышал…

— Махнул на все и в приставы пошел.

— Тяжелая служба! Хлопотливая! У всех на виду.

— Все бы это ничего, только поспать некогда.

— Да, да… Опять же это… — Рубец кивнул головой на беседку, где снова поднялся невероятный шум. — Другим гулянье, веселье… а ты за всем присматривай, чтобы не очень-то разгулялись.

— Это наши купчики раскрутились. Что с ними поделаешь? Знакомый народ, в моей части живут.

— Так, так… Кому гульня, а кому служба.

— Ну, а вы как? Все на старом месте? Что это вы к нам пожаловали?

— Вы слышали, что капитан умер? — сказал Рубец. — Умер, сердешный, царство ему небесное… И меня на его место выбрали.

— Так вы уж в земстве служите?

— Пенсию небольшую выслужил… В отставку вышел. А все-таки не хочется сидеть сложа руки… Привычка, знаете… Захотелось еще обществу послужить. Спасибо добрым людям, не обошли: выбрали на место капитана. Помаленьку живем…

— Так вы сюда на выборы приехали?

— На какие там выборы? Господь с ними!

— По своим делам?

— Да нет же… После выборов — земский съезд… Меня, видите, выбрали губернским гласным.

— Вот как! — сказал Кныш. — Поздравляю.

— Спасибо! Хотя и поздравить не с чем; хлопот и расходов больше; а все же — почет… Раз уж выбрали, надо хоть раз побывать на съезде… послушать, что умные люди говорят… Мы и у себя в городе на каждом собрании слушаем речи. Да то свои, знакомые, а тут со всей губернии… Шуму много ожидается. Будет ли только толк?

Кныш усмехнулся.

— А сейчас решил на ваши губернские чудеса взглянуть, — продолжал Рубец. — Потратил двугривенный, думаю, кого из старых знакомых встречу… И хорошо, что вас нашел. Скажите: не знаете ли вы случайно Григория Петровича Проценко? Он у меня когда-то жил.

— Как же, знаю. Он тоже в земстве служит: бухгалтер губернской управы, — ответил Кныш.

— Хотелось бы мне его повидать.

— Он тут в саду был. Я его видел… Да вот и он, — сказал Кныш, указывая на высокого, хорошо одетого человека, выходившего из ресторана. — Григорий Петрович!

Проценко неторопливо подошел, поздоровался с Кнышем и, не глядя на стоявшего рядом Рубца, спросил:

— Что нового?

— Узнаете земляка? — спросил Кныш, указывая на согбенную фигуру Рубца.

Проценко сквозь пенсне взглянул на него.

— Не узнаете? — глухо произнес Рубец. — Дело давнее…

— Кажется, Антон Петрович? Сколько лет, сколько зим! Здравствуйте! — Проценко протянул руку.

Пошли расспросы и воспоминания.

Проценко словно обрадовался, когда узнал, зачем Рубец приехал.

— Так и вы на съезд? Приятно, приятно видеть своих, — отбросив свою натянутость, приятельски заговорил Проценко. — А как хорошо меня кормила Пистина Ивановна! Здесь ни за какие деньги такой пищи не достанешь. Позвольте ж мне теперь угостить вас… не отказывайтесь, грешно вам будет… Вот мы втроем с Федором Гавриловичем выберем укромное местечко, посидим, старину вспомним.

— Человек! — крикнул Проценко. Официант со всех ног бросился на зов.

— Выбери лучшую и уютную беседку… Чаю, закуску… живо! — командовал Проценко.

Официант стрелой метнулся выполнять приказание.

— Проворный! — сказал Рубец. — У нас таких нет.

— Он только бегает скоро. А пока принесет, мы еще насидимся, — сказал Кныш.

Пока Рубец и Кныш вели беседу об официантах, Проценко стоял, повернувшись лицом к веранде, и свысока оглядывал прохожих.

— Мосье Проценко! Скажите вашей супруге, что я на нее сердита, — сказала ему молодая женщина, за которой увивалась большая группа офицеров, погромыхивая саблями и шпорами.

— За что это?

— Как же! Тянула, тянула ее в сад, а она ни за что не хотела пойти, — кокетливо глядя на него, сказала незнакомка, проходя мимо.

— Так вы женаты? — спросил Рубец.

— Уже полгода, как женился.

— А я и не знал. Поздравляю. Почему же вы один? Разве жена нездорова?

— Да нет… Она у меня домоседка.

Рубец хотел что-то сказать, но тут как раз прибежал официант.

— Готово-с! — сказал он, остановившись перед Проценко, и рывком бросил салфетку на плечо.

— Где? — спросил Проценко.

— Пожалуйте-с! — сказал он, побежав вперед.

— Куда же ты? — крикнул Проценко.

— Там-с! — сказал официант, указывая рукой на купу акаций, черневших вдали.

— На кой черт такую глушь выбрал? — сердито сказал Проценко.

— Здесь все заняты-с!

Проценко остановился.

— Пойдем. Там будет меньше любопытных глаз, — сказал Кныш, и все двинулись вслед за официантом.

В конце широкой аллеи, под сенью акации, чернела небольшая беседка. Дойдя туда, официант сказал:

— Здесь!