Гулящая

Марина хлопала в ладоши, а Марья вся тряслась от смеха и хваталась за живот.

— А ну, иди сюда, посланец из чужих краев! — шутил паныч, протягивая руку, чтобы схватить Христю.

Христя хотела было уклониться, но Марина сзади толкнула ее прямо на паныча. Тот взял ее за руку и повел в свою комнату.

— Красивая какая! — сказал он, потрепав ее по щеке. От этого кровь прилила к лицу Христи. Сердце ее забилось ускоренно, порывисто дышала грудь. — Славная! — таким задушевным голосом произнес паныч, что Христя вся встрепенулась.

Он действительно так сказал или ей это только померещилось? Глаза их встретились. Сквозь стекла очков глядели на нее его блестящие зрачки, точно черные спелые ягоды. От волнения у Христи кружилась голова и шумело в ушах. Она невольно отшатнулась, точно ее толкнули, и убежала.

— Что он тебе говорил? Что? — шептали ей с двух сторон Марина и Марья. Христя не в силах была говорить.

— Нет, с вами каши не сваришь! — громко произнес паныч, захлопнув книжку. — Лучше спойте хорошую песню. Кто умеет?

— Христя умеет! — сказала Марина.

— Нет, не умею, — робко произнесла Христя.

— Да ну, брось! — уговаривает ее Марина. — Ты да не умеешь!

— Христя! Что же ты? Не надо стесняться. Спой, я послушаю. Я люблю простые песни.

— Так я же не умею, — отнекивается Христя.

— Ну, пойдем! — крикнула Марина; она и Марья схватили Христю за руки и потащили в комнату паныча.

Паныч взял стул, поставил его рядом со своим и усадил Христю. Она только всплеснула руками и засмеялась. Она сидит рядом с панычом, где не так давно сидела пани… Чудно! Марина и Марья посмотрели на пана, на нее и многозначительно переглянулись… Христе стало душно; она почувствовала какую-то слабость, замирало сердце, что-то подкатывало к горлу. Она порывисто встала и убежала бы, если б паныч не схватил ее за руку и не удержал силой. Под его пальцами быстрыми толчками бьется жилка на ее руке.

— Пой, что хочешь, Христя. Я запишу. — И, сказав это, он взял перо.

Наступила тишина. Паныч ждет. Христя раздумывает, что бы спеть. Но мысли как-то спутались, она не может вспомнить целиком ни одной песни. А тут еще она видит ожидающие, нетерпеливые взоры подруг.

— Нет, не умею! — воскликнула, краснея, Христя, так что слезы выступили на глазах.

— Опять за свое. Ну, сделай милость, спой, — просит паныч.

— Да ну же, Христя, — торопит ее Марина.

— Ох, как мне душно! — вздохнув, сказала Христя.

Снова молчание, упрашивающие взгляды.

— Так никто не споет? — с нескрываемым недовольством спросил паныч.

— Пусть сначала Марина… мне душно, — ответила Христя. Она вскочила и вмиг убежала в кухню.

Марина села рядом с панычом и положила руку на спинку его стула, точно собиралась обнять.

— Какую же вам спеть? «Грыця» знаете? — спросила она.

— Нет, не знаю.

Марина запела. В комнате долго звучал высокий девичий голос, и порой слышен был скрип пера — паныч записывал слова песни. Христя на цыпочках вошла в комнату и стала рядом с Марьей. «Вот же Марина поет так смело и хорошо, а я боюсь… Чего? Ох, глупая!..» И она решила, что как только Марина кончит петь, она споет песню про девушку и вдовца. Она очень любила эту песню.

Наконец Марина умолкла.

— Пишите другую! — предложила Христя.

— Садись же, — сказала Марина, вставая.

— Нет. Я здесь буду петь.

И начала. Первые слова прозвучали тихо и неуверенно. Но чем дальше, голос ее все больше крепчал. Она с любопытством глядела, как быстро скользило перо по бумаге и черные строчки ложились ровным следом на белом листе.

Не иди, девка, за вдовца —
Будет тебе лихо!

Звенит молодой голос Христи. Все слушают, затаив дыхание. Видно, и панычу песня понравилась — глаза его горят, на лице радостное возбуждение.

— Вся! — окончив, сказала Христя.

— Хороша песня, — сказал паныч, положив перо. — А говорила: не умею, — закончил он с легкой укоризной.

— Да она их знает несчетное число, — сказала Марина, положив руку на плечо паныча.

Он искоса взглянул на Марину: видно, ему не понравилось ее фамильярное обращение. А Марине что до этого! Она не замечает косого взгляда паныча и даже слегка склонилась к нему, их плечи прикасаются, ее рука лежит на его спине. Не сводя с него глаз, она неустанно щебечет… Рассказывает, какие все хорошие песни раньше пела Христя у себя в селе.

— Вы только заставьте ее, она все споет.

— Ладно, — говорит паныч, хмурясь, — это уже в другой раз, я утомился.

— Ну, пойдем, — сказала Марина.

— Погодите, — говорит паныч. Вынув из кармана двугривенный, он протягивает его Христе.

— Зачем? — спрашивает она.

— Бери! — настаивает паныч.

— Не надо.

— Бери, это за песню, — говорит Марья.

— Не хочу! — резко отказалась Христя и убежала.

Паныч пожал плечами и обиженно оттопырил губы.

— Ну и глупая, — смеясь, сказала Марина. — Дайте мне.

Паныч нехотя дал ей монету. Марья решила, что не надо больше оставаться у паныча, и тоже ушла. Осталась одна Марина.

— Спасибо вам, — щебечет она, вертя монету в руке. — Этих денег я ни за что не истрачу… ни за что! Дам проделать ушко и буду носить вместо медальона. Погляжу на него и вас вспомню…