Гулящая

- Да ведь это я! - воскликнула Христя и сама себе улыбнулась. Личико в воде тоже улыбнулось. Какая приветливая и милая улыбка! Зубки блеснули еще ослепительней, а глаза засверкали, как звезды, в непроглядной их черноте вспыхнули искорки. Христя сама на себя залюбовалась. Словно впервые она подглядела пышную свою красоту, сердцем впервые почувствовала, как чудно она хороша. Раньше, когда ей приходилось смотреться в зеркало, она этого не замечала, а сейчас в ее сердце шевельнулось какое-то приятное, невыразимо приятное и радостное чувство... "Недаром же они так бегают за мной! и старый одутловатый Колесник на меня заглядывается!"- подумала она, все пристальней вглядываясь в лицо, которое трепетало в темном зеркале озерца. "Что же мне от этого? Другим - наслажденье, забава, а мне?" Смутная тоска охватила ее душу, сердце мучительно сжалось. Потухли искорки в глазах, пропала веселая улыбка, вместо нее задумчивая тень омрачила лицо. Грустно смотрело оно из воды своими темными глазами. С тяжелым вздохом Христя погрузила в воду белые руки. Ах, какая холодная и чистая вода! Прямо обжигает, режет руки, как лед. Странно только - руки не отмываются. Как ни трет она их, как ни моет в воде, а желто-зеленые пятна не сходят, точно они выжжены на пальцах. Поднимет Христя руки, посмотрит - и опять начнет тереть. Трет-трет, так что они покраснеют, а пятна не сходят. "Да ну их!" и она подставила под струйку воды мокрые красные руки. Как в кружку из розового камня льется ей в руки вода. Вот-вот будет полная пригоршня. Уже полна. Христя подняла руки и погрузила в прозрачную влагу пылающие губы. Словно целебная струя полилась в горло. Ах, какая вкусная, какая живая вода! Христя снова подставляет руки, снова пьет. Пьет-пьет - и напиться не может. Холод щекочет, бодрит, пробуждает забытую радость. "А что, если умыться?.." - и, зачерпнув полную горсть, Христя плеснула себе в лицо. Затем - еще, еще. Холодная вода щиплет побледневшие щеки, краска бросается в лицо - оно алеет, как небо на заре, а темные глаза пылают черным огнем из-под мокрых длинных ресниц. "Ах, как хорошо! Ах, как хорошо!" - только ахает Христя и плещет водой в раскрасневшееся личико. Брызги летят вверх, падают на голову, росой оседают на косах. Вот холодная струя, взлетев на голову, полилась ручейками за воротник... У Христи мороз пробежал по коже. "Будет! Озябла!" - стуча зубами, сказала она и выбежала на солнце. Ее обдало горячей волной, разноцветными огоньками засверкали на солнце капельки воды на черной косе, а от холода мурашки так и бегают по телу, дрожь пробирает Христю. Каждая жилка трепещет, каждая косточка словно ноет. Ей сразу и холодно и тепло, и неприятно и сладко. На самый солнцепек выставляет она свои посиневшие руки, мокрое личико, греется, сушится. Хорошо ей так на этом знойном солнце, как раскаленный шар катится оно по бескрайному небу, и золотой свет так и льется, так и брызжет во все стороны огненными стрелами. А что, если побежать? И Христя в одно мгновение как ужаленная сорвалась с места и помчалась по опушке. Горячий ветер ходит вокруг, обвевает ее, платок за спиной надулся и хлопает. Боже, как хорошо! Сердце у нее стучит, дух захватывает... а она как на крыльях несется... знай несется по зеленой долине.

Она не заметила, как добежала до конца леса. Перед нею беспредельные поля неприметно поднимаются в гору, утопая в золотисто-прозрачной лазури, а лес круто поворачивает влево. Но что это маячит вон там, в золотом мареве посреди зеленого моря? Словно журавли идут под горой, мерно покачиваясь на ходу, а за ними что-то светлое - то блеснет, то погаснет. "Уж не косари ли это?" - подумала Христя. Вон под деревом, которое, как стог, зеленеет посреди поля, вьется сизый дымок. "Косари! Косари! Галушки или кашу варят". И Христя направилась прямо туда.