Гулящая

- Опять чертова! Зачем чертова? Эх, едят вас мухи! Разве с бабами можно говорить об этих материях? У бабы волос долог, да ум короток. Вот что я тебе скажу.

- Это как же?

- А так. Вот, примерно, пришла к тебе гостья, подруга твоя. Нет того, чтобы, примерно, в шиночек, да косушечку... из печки гуся жареного или барана... Все на стол: пей и ешь, любезная подруга!.. А ты вот соловья баснями кормишь.

- Кормила бы чем-нибудь получше, да нечем! - сердито глядя на него, ответила Марина.

- А нет - так и скажи. Тогда ты не в ответе. Вот у меня в солдатском кармане осталась завалящая копейка. На! тащи! - сказал солдат, вынув из кармана двугривенный и бросив его на стол.

- Нет, нет!..- спохватилась Христя.- Ради бога не надо! Я ничего не хочу! Спасибо! Я пришла навестить подругу.

- Ну, ты не хочешь, так, может, кто другой захочет,- сказал солдат, пододвинув двугривенный к Марине.

Та послушно взяла, накинула платок и вышла из дому.

Христя осталась вдвоем с солдатом. Ей и страшновато было и как-то не по себе.

- Хорошая эта баба Марина,- помолчав, заговорил солдат.- Очень хорошая, вот только хохлушка... Иной раз такое скажет - никак не разберешь. Да вот только у нее муж лихой! Ух, лихой!

- А ведь он был смирный! - сказала Христя.

- Да смирный-то он смирный. Только больно много зашибает. Как жарнет небу жарко! Ну, а тогда уж не знает, что и делает. На меня один раз с ножом бросился. Не увернись я - так бы насквозь и проткнул. Да, бедовый!

- За что же он на вас так рассердился?

- Как тебе сказать, за что? Ни за что. Первое - муж он, всегда пьяный. Как его, пьяного, любить жене? А второе - я их квартирант. Ну вот, он и начал ревновать ее ко мне.

В это время вернулась Марина, неся в руках бутылку водки и под мышкой полкаравая хлеба.

- Это вы все про моего ирода толкуете? - спросила она, выкладывая на стол покупки.- Осточертел он мне, и не вспоминайте лучше его! - прибавила она нахмурившись.

- Нет, нет, не будем. Потчуй-ка гостью! - сказал солдат.

- Я не пью. Ей-богу, ничего не пью. Спасибо,- поблагодарила Христя, когда Марина поднесла ей рюмку водки.

- Ну, как хочешь,- ответила та и опрокинула рюмку.- А водка хорошая. Выпила бы.

- Да что же, когда не пьет? - вмешался солдат.- Ну, и не надо. Я за нее выпью.

И солдат, ухмыляясь и кланяясь, выпил одну, посмаковал, крякнул, сказал: "Да, хороша",- и налил другую.

Христя посидела еще немного, послушала, как Марина, выпивая по полной, заигрывает с солдатом, поднялась и, попрощавшись, ушла.

- К черту, коли не хочешь! - сказала Марина, когда Христя отказалась посидеть.- Нос дерешь! К черту!

- А бабенка ядреная! - воскликнул солдат.

- Думаешь, честная? - сказала Марина.- Такая же шлюха, как все!

- Значит, наш брат Савва! Эх, едят ее мухи! - крикнул еще раз солдат и огрел Марину по спине.

- А чтоб тебя черти так грели! - крикнула та, увертываясь, и тоже саданула солдата кулаком по спине.

12

В тот же день вечером за Христей заехал Колесник и они уехали в губернский город. Всю дорогу Колесник был печален и молчалив, он казался даже печальней, чем в тот день, когда они уезжали из Кута. Христя думала про Марину и Довбню и не спрашивала, отчего старик печалится, а он молчал.

Когда на следующий день под вечер они приехали в город, он сразу ушел на свою половину и заперся. У Христи сердце заныло, когда она поглядела вслед ему: он шел, понуря голову, пошатываясь, как пьяный. Она долго не спала, думая о нем. Чего старик не наслушался дома от жены? Недаром он так осунулся, опустился. Христя думала, что старик позовет ее, много раз она сама порывалась пойти к нему,- а вдруг он поделится с нею своим горем и повеселеет хоть немного? Но всякий раз она останавливалась в нерешимости перед закрытой дверью: а что, если он устал с дороги и спит? Лучше уж завтра. Так она и заснула. А что же Колесник?