Гулистан

Как щеки красавиц, горели там алые роз лепестки,
Кудрями любимых вились гиацинтов прекрасных цветки.

Боялись они, как бы вновь в этот сад не вернулись морозы,
Казались не бравшими груди детьми гиацинты и розы.

*

Ветки гранатов в уборе весенней поры:
Зелень, а в ней огневые блистают шары.

Царь сейчас же послал к отшельнику прекрасную служанку.

Красавица страшна любой душе святой,
Красавица павлин иль ангел красотой.

Когда б ее дервиш увидел, несомненно,
Он в тот же час и миг утратил бы покой.

Вслед за ней царь послал к отшельнику и прислужника прелестного и благородной наружностью известного.

От жажды вкруг него все люди изнывают,
Он — водонос, что пить изнывшим не дает.

Глаза красу его впивали — но, кто болен
Водянкой, тем уже евфратских мало вод.

Отшельник стал есть изысканные яства, носить пышные одежды, вкушать лакомые блюда и благоухающие плоды. Он любовался красотой девушки и юноши, служивших ему. Не напрасно говорят мудрецы:

Тебе я отдал душу, веру, знанье,
Я птицей стал, а ты — моим силком.

Словом, блаженное подвижничество отшельника прекратилось, и, как говорят:

Любой законник, златоуст великий,
И даже старец, божество познавший,

Попавши в мир греховный, увязают
Подобно мошкаре, на мед напавшей.

Однажды царь пошел посетить отшельника. Он заметил, что прежний вид его изменился, он. стал румян, растолстел его стан. Аскет возлежал на шелковой подушке, а прекрасный юноша, с опахалом из павлиньих перьев в руках, стоял у его изголовья. Царь выразил радость по поводу хорошего самочувствия отшельника и завел с ним беседу. Под конец беседы царь сказал:

— Из всех людей в этом мире я уважаю два сословия— ученых и отшельников!

При беседе присутствовал вазир — большой философ, человек, видавший мир. Он молвил:

— О повелитель, дружба требует, чтобы ты делал добро этим обоим сословиям. Поэтому ученым давай деньги, чтобы они были еще ученей, отшельникам не давай ничего, если хочешь, чтобы они отшельническому пути следовали неуклонней.

Красавице ни серьги, ни румяна,
Ни хна, ни притиранья не нужны.

Дервишу, что о небе только мыслит,
Ни хлеб, ни подаянья не нужны.

*

Я имею кое-что — большего хочу всегда.
«Ты аскет ли?» — спросят. Нет. Но какая в том беда?

РАССКАЗ 34

Вот рассказ, подобный предыдущему. Одному царю предстояло важное дело, и он дал обет:

— Если все свершится согласно моему желанию, я раздам отшельникам столько-то дирхемов!

Когда его желание исполнилось и его душевное волнение улеглось, пришлось исполнять данный им обет. Он отдал одному из близких слуг мешок дирхемов, чтобы тот роздал их отшельникам. Говорят, что тот слуга был человек смышленый и разумный. Он ходил весь день, а вечером вернулся, поцеловал мешок, поставил его перед царем и сказал ему:

— Сколько я ни искал, я не нашел ни одного отшельника!

— Что за россказни, — молвил царь. — Если положиться на память мою, четыреста отшельников живут в этом краю!

— О повелитель мира, — воскликнул слуга, — тот, кто настоящий отшельник, тот не берет денег, а тот, кто берет, не отшельник!

Царь рассмеялся и сказал своим приближенным:

— Как ни люблю я этих богомольцев и ни уважаю, и как ни злобствует, как ни презирает их этот дерзкий нахал, — все же сегодня он правду сказал!

Когда дирхемы брать готов дервиш,
Ищи другого — с этим прогоришь!

*

Коль господу покорен ты, на небо полон упованья —
И без вакуфа ты дервиш, отшельник ты без подаянья.

Ведь пальчики прекрасных дев и ушки розовые их
И без сережек, без колец всегда полны очарованья.

РАССКАЗ 35

Спросили некоего праведного ученого:

— Что ты скажешь об отшельниках, пользующихся вакуфным хлебом?

Тот ответил:

— Если они пользуются им ради душевной сосредоточенности, то это дозволительно, но если они душевно сосредоточиваются ради хлеба, то это возмутительно.