Гуманисты эпохи Возрождения о формировании личности (XIV–XVII вв.)

Потом, когда их свободная шея привыкнет к рабству, им надевают «хомуты из веревок, попарно соединяют и приучают» ходить одинаковым шагом…

Пусть до срока они лишь порожние тянут повозки
И оставляют следы лишь на самой поверхности пыльной.
Пусть лишь потом заскрипит под грузом тяжелым телега
С буковою осью, таща вдобавок и медное дышло.

Земледельцы научились учитывать возраст быков и соизмеряют их работу с их силой; гораздо тщательнее это надо делать при воспитании детей. Для этого природа в своем провидении[340] привила маленьким некую особую способность. Признаю, ребенок еще не пригоден к тому, чтобы читать ему и объяснять трактат Цицерона «Об обязанностях», или «Этику» Аристотеля, или моральные книжки Сенеки, или Плутарха, или Послания ап. Павла, но при всем том, если он делает что-то неподобающее за столом, его наставляют, и, наставленный, он ведет себя по указанному образцу. Его приводят в храм, он учится преклонять колени, складывать ручки, обнажать голову и настраивать весь телесный облик для религии, ему приказывают молчать, когда совершаются таинства, обратить глаза к алтарю. Этим первым основам скромности и благочестия мальчик выучится прежде, чем научится говорить, и они, укореняясь в старшем возрасте, приносят определенную пользу для истинной религии[341]. Сначала новорожденный не различает между родителями и чужими. В скором времени он учится узнавать мать, потом отца, их же он мало-помалу учится и почитать, учится слушаться их, учится любить. Разучивается гневаться, разучивается мстить, получив приказание поцеловать того, на кого сердился; разучивается несносной болтливости. Учится подниматься навстречу старику, учится обнажать голову перед распятием.

Тем, кто считает, что любые начальные правила добродетели не важны для нравственности, сильно, на мой взгляд, заблуждаются. Некий юноша, которого Платон порицал за то, что тот играл в кости, жаловался, что из-за такого ничтожного порока его столь резко бранили. Тогда Платон сказал, что «играть в кости – небольшой порок, но серьезный порок – приучиться к этому»[342]. Следовательно, как приучиться к малым порокам есть большой порок, так приучиться к крохотному добру есть добро большое. И потом юный возраст приучается к этим вещам тем легче, что по природе своей он податлив к формированию любого облика, что не занят еще никакими пороками, что радуется даже подражанию, если немного им руководить. Это такой возраст, который как сплошь и рядом приучается к порокам прежде, чем поймет, что такое порок, так почти с равной легкостью может приучиться к добродетели. Но наилучшее – постоянно приучаться к наилучшим вещам. Прочен тот образ, который ты придашь душе девственной и юной. «Гони природу вилами, но она постоянно возвращается», – написал Флакк[343]. И притом очень верно написал, но – написал о взрослом дереве. Поэтому рассудительный земледелец сразу же придает маленькому саженцу тот вид, какой он желает видеть в дереве постоянным. То, что внедряешь с самого начала, сразу же становится природой [естественным качеством]. Слишком влажная глина не сохраняет оттиснутой формы, воск может быть столь мягким, что становится непригодным для лепки. Но едва ли какой-либо возраст является столь юным, чтобы не быть способным к науке.