Гуманитарное вторжение. Глобальное развитие в Афганистане времен холодной войны

И все же зародившиеся в эпоху развития надежды были похоронены. «Проект развития провинции Пактия не оправдал ожиданий населения», — резюмировал один из представителей региона во время парламентских слушаний[706]. «Крупные суммы западногерманских марок и афгани расходуются на приобретение автомобилей, строительство коттеджей, прием всевозможных гостей и закупку горючего, причем отдача от всего этого мизерная». Регион, жаловался другой депутат, «находится в очень тяжелом положении, страдая от неграмотности, темноты, отсутствия больниц и лекарств. Народ не знает даже, что обозначает слово „доктор“». Число таких обвинений росло. Правительство не строило школы, больницы и дороги в достаточном количестве. Оно не сумело помешать племенам вырубить кедровые леса[707]. Ранее представители регионов, где проживали племена, начинали восстания из‐за слишком большого давления государства; теперь — из‐за слишком слабого его присутствия.

Социализм дал язык, на котором можно было сформулировать решения этих проблем. В 1963 году Кабульский университет открыл в Джелалабаде филиал, где студенты знакомились с левыми идеями, а средние школы, которые правительство строило по всему региону, дали работу представителям левой интеллигенции из числа пуштунов-гильзаев[708]. Эти люди были на целое поколение моложе лидеров НДПА. Как и Тараки, они стремились приобщить новое поколение гильзайской молодежи к транснациональному левому пуштунскому движению. А поскольку пакистанское государство, где доминировали высшие военные, промышленники и крупные землевладельцы, угнетало пуштунских социалистов, их усилия казались справедливыми и получали отклик. Пуштунов-гильзаев было очень много среди армейских офицеров, которые получали армейскую и политическую подготовку в СССР, а затем возвращались на военные базы в восточном Афганистане (именно там находилось большинство этих баз). В офицерском корпусе возникали ячейки халькистов[709]. К середине 1970‐х годов треть членов НДПА составляли выходцы из семи восточных и юго-восточных провинций[710].

Тем не менее на пути замыслов лидеров «Хальк» стояли мощные силы, не последнюю роль среди которых играли крупные землевладельцы и пакистанский истеблишмент. В поисках скрытых коммунистов 22 апреля 1970 года (в день 100-летия со дня рождения Ленина) муллы выступили против центрального правительства, называя афганское руководство «отступниками и агентами коммунизма»[711]. Один из лидеров протестующих осудил Захир-шаха и род Моджаддеди как предателей ислама[712]. Правительственные полицейские силы арестовали его, что вызвало 27 мая 1970 года ряд ответных протестов в Джелалабаде и Газни, в ходе которых было убито тринадцать мулл[713]. По-видимому, никто из протестующих не принадлежал к элите Нангархара, продолжавшей поддерживать Захир-шаха. Никто не был вооружен чем-то более серьезным, чем кирпич или дубина[714]. Однако признаки нестабильности росли. В ноябре 1970 года толпа напала на акцию протеста НДПА в Михтарламе и растерзала одного из правительственных активистов. Ходили слухи, что среди зачинщиков беспорядков был «пакистанский мулла»[715].

Государственный переворот, совершенный в 1973 году Даудом, усилил напряженность в приграничных районах. Если Захир-шаху муллы просто не доверяли, то Дауда они объявили марионеткой Советского Союза. Когда Дауд начал широкое строительство дорог в зонах проживания племен, их вожди заподозрили, что он больше стремится к завоеваниям, чем к усилению государства. Дауд не заботился о том, чтобы развеять эти слухи, и в то же время пытался взимать больше прямых налогов с отдельных общин и брать в свои руки контроль за трансграничной торговлей[716]. Число сторонников Дауда в провинциях уменьшалось, а его прямолинейные требования создания «Пуштунистана» держали Исламабад в состоянии повышенной готовности. Дауд окончательно подорвал к себе доверие, когда предоставил убежище семьям белуджских повстанцев из Пакистана. Однако после неудавшегося пакистанского государственного переворота 1975 года триада, состоявшая из спонсируемых Межведомственной разведкой Пакистана исламистов, НДПА и племен, вынудила Дауда поменять прежнюю риторику, призвав к «достойному решению» вопроса о «Пуштунистане». Дауд почти достиг соглашения с Зия-уль-Хаком во время своего визита в Исламабад в марте 1978 года. Оттолкнув от себя афганскую религиозную элиту и вождей племен, Дауд стал полностью зависим от состоявших в НДПА офицеров, которые привели его к власти.