Гуманитарное вторжение. Глобальное развитие в Афганистане времен холодной войны

Но экономистам нужна статистика. Группа из Школы государственного управления Чикагского университета работала в афганском Министерстве финансов с 1957 года, пытаясь реформировать систему бухгалтерского учета. Однако и через три года исследователи «еще не получили в свои руки материалы, в которых они нуждались, чтобы помочь подготовить надлежащую финансовую документацию»[311]. Отсутствие статистики не укладывалось в головах иностранцев. В. Стригин, советский советник по статистике в Министерстве планирования, отмечал впоследствии, что Кабул никогда не занимался централизованным сбором статистических сведений. Никто не знал, какие именно средства инвестировались в экономику страны[312]. Стригин призывал Министерство планирования упорядочить статистику по всем министерствам, но поскольку каждое министерство вело свою собственную статистику в течение второй пятилетки, Стригину приходилось задним числом стандартизировать все эти данные[313]. На практике это означало синхронизацию множества сведений, полученных двадцатью пятью статистическими департаментами в различных министерствах и ведомствах, в каждом из которых обычно работало четыре-пять афганских статистиков[314]. Однако в 1960‐х годах эти афганцы вновь прошли переподготовку с помощью командированных из Центрального статистического управления СССР специалистов, что еще больше запутало проблемы перекрестной стандартизации[315]. Разочарование привело все стороны к пониманию одной истины: и американцам, и русским, и немцам нужны были данные, драгоценные цифры, чтобы сформировать национальную экономику.

Однако, когда статистики сумели сделать данные более разборчивыми, экономистов поразила открывшаяся картина. Советские финансовые советники рационализировали афганскую систему сбора подоходного налога, снизив нижние отметки шкалы и повысив максимальную предельную ставку до 60 % и ставки корпоративных налогов[316]. Они указывали на то, что афганскому государству нужно больше капитала: «трудящиеся» уже достаточно обложены налогами[317]. Поэтому они заключали, что «говоря о государственной задолженности Афганистана в целом, следует признать, что финансовое положение страны остается и, вероятно, еще долгое время будет оставаться напряженным, поскольку платежи по иностранным займам и кредитам будут поглощать значительную часть валютной выручки страны, увеличить которую в настоящее время афганцы не в состоянии»[318]. Нэйтан полагал, что правительственным чиновникам следует удвоить зарплаты, однако при этом он понимал, что любое подобное увеличение повлечет за собой всплеск инфляции. Политики могли бы больше вкладывать в частную промышленность, которая стимулировалась экспансионистской монетарной политикой. Однако «из‐за экспансионистской налогово-бюджетной политики <…> Центральный банк был вынужден ввести чрезвычайно жесткие ограничения на предоставление кредитов»[319]. Теоретически Кабул должен был собирать больше налогов и расширять денежную массу, однако вместо этого он истощал свои валютные резервы, подстегивал инфляцию и «исчерпал кредитные возможности МВФ». В Министерстве торговли Пол столкнулся с запутанной системой разрешений на выезд и последующий въезд для зарубежных торговцев: по его мнению, эти правила были «„созданы нарочно“ как источник коррупции»[320]. Система множественных обменных курсов позволяла собирать некоторые таможенные доходы, но препятствовала капитальным вложениям и стимулировала кризис платежного баланса[321]. Ничто — ничто, кроме подступающих вод потопа холодной войны — не могло удержать на плаву фискальный ковчег Афганистана.