Гуманитарное вторжение. Глобальное развитие в Афганистане времен холодной войны

Тем не менее советские люди и афганцы завязывали дружеские отношения и все лучше понимали друг друга. Во время проживания в Мазари-Шарифе Самодов подружился с афганским кинорежиссером. Тот пригласил его в гости, и Самодов познакомился не только с женой режиссера, но и со всеми тринадцатью членами его семьи, живущими под одной крышей. После совместной трапезы Самодов посчитал долгом пригласить режиссера и его жену к себе домой на ужин. Он получил на это приглашение разрешение от начальства и в назначенный вечер вместе с женой ждал гостей. Прозвенел звонок, Самодов открыл дверь — и увидел пятнадцать человек: супружескую пару и всю семью. Они заполонили крошечную квартиру. Жена Самодова побежала на кухню, чтобы попытаться разложить еду так, чтобы всем досталось. Самодов старался выиграть время. «В Мазари-Шарифе был магазин для советских граждан, — вспоминал он. — Можно было взять одну бутылку спиртного в месяц, и поэтому я, хоть и не был большим пьяницей, брал каждый месяц по бутылке, чтобы сэкономить. <…> Так вот, к моменту прихода режиссера с семьей у нас скопилось, скажем, несколько бутылок коньяка. Моя жена как-то управилась с едой, и я предложил им выпить. Сначала они отказались, так как были мусульманами. Но я настаивал: „Вы уже не в Афганистане. В нашей квартире вы находитесь на территории Советского Союза. Давайте выпьем!“ В конце концов гости уступили: даже девушки выпили». Однако когда летом 1978 года у семьи Самодова подошла очередь на получение квартиры на родине, пришлось решать: «Хочу ли я иметь квартиру в Афганистане?»[473] Перед отъездом афганские друзья подарили ему на память итальянскую пишущую машинку и афганский ковер. Советские таможенники избавили Самодова от рублей, но оставили ему безделушки и воспоминания, полученные в этом пограничном мире.

Разумеется, в пограничном мире «углеводородного социализма» существовали строгие гендерные законы. Жены советских строителей часто состояли при своих мужьях в качестве «степфордских жен» и не работали по профессии. Проекты, осуществлявшиеся с помощью СССР, связывали мужчин и женщин в нуклеарные единицы-семьи, называвшиеся по месту работы мужа[474]. Не было недостатка и в таких рабочих местах, которые отвечали всем стереотипам «пролетарского» труда — грязного, потогонного и обязательно поделенного на гендерные роли. Через построенный Советами речной порт в Шерхане всегда проходило не менее половины всех товаров, а в пиковые годы (1966–1968) он обслуживал более 70 % торговли Афганистана[475]. Крупнейший в стране цементный завод в Пули-Хумри, также созданный при помощи СССР, начиная с 1962 года выдавал по 400 тонн цемента в день[476]. Советские машины превратили шахты в Каркаре в крупнейший афганский источник добычи угля[477]. Завод по производству удобрений в Мазари-Шарифе утроил эффективность выращивания сахарной свеклы[478].

Подобные проекты являлись квинтэссенцией советской идеи: промышленное производство должно было сделать массы политически грамотными и выработать у них пролетарскую идентичность. Модерность означала расширение национального пространства за счет промышленных предприятий, которые по большей части ассоциировались с концентрацией труда вокруг добычи сырья, или вокруг промышленных площадок для их преобразования. Эта идея отразилась в общем понятии, с помощью которого характеризовались все проекты по развитию Афганистана, будь то газовые месторождения Ширбегана или завод по производству удобрений в Мазари-Шарифе: «Введенные в эксплуатацию промышленные объекты». Развитие вписывало «промышленные объекты» в общегосударственную сеть. После того как они оказывались встроены в нее, они могли «эксплуатировать» природный мир, а не содействовать капиталистической эксплуатации. Георгий Ежов вскоре понял, что производство здесь — самое важное дело: посол С. Ф. Антонов, которого ценили за то, что он обеспечивал своих работников свежим молоком, занимал пост министра промышленности мясных и молочных продуктов СССР не только до своей дипломатической службы, но и после нее. Не было никакого противоречия в его переходе от управления производством творога к дипломатии; демократизация средств производства и борьба с холодной войной были частями того справедливого дела, которым оправдывалось существование Советского Союза. Промышленное производство, имеющее своей основой сжигание углеводородов, стимулировало советский проект и у себя дома, и в странах третьего мира. Повсюду мотивирующими образами оставались угольные шахты и работники-мужчины.