ЗУСТРІЧ З МРІЄЮІшов я полем українським, чистимСело, тополі, вічний краєвид.І раптом жінка гарна у намисті,Та з’ясувалось, то був трансвестит.Коло ріки зустрів я дві отари,Ішла скотинка і здіймала пил,І пастушки пасли вівець на пару,І кожний з них пишавсь, що зоофіл.В село зайшов я, і у кожній хаті,Міцні як воли, горді мов орли,Свідомі, працьовиті та завзяті,Різноманітні збоченці жили.А потім геї, десять чи п'ятнадцять,(У них в районі був місцевий клюб)До мене сильно стали залицяться,Бо з’ясувалось, що я хлопцям люб.І я тікав, тікав, хоча второпав,Що досягли ми світлої мети,Що і у нас нарешті тут Європа…От, тільки б встигнути від підорів втекти!Теперь самое время обратиться к любовной лирике. Она обширна, и я надеюсь, в будущем публиковать лучшие её образцы. Ещё раз отмечу: то, что выше было названо «отпечаток местного менталитета» в любовной лирике присутствует постоянно. Образы прошлого, военнослужащие вермахта, словом, все те, кому так любят ставить изваяния на малой родине поэта, неизменно вплетаются в ткань самых интимных стихотворений. Такая зацикленность на одних и тех же исторических коллизиях говорит, с одной стороны, о крайнем заужении (и даже искривлении) сознания, но с другой стороны, вновь доказывает, что подлинный талант способен преобразить любую, даже самую мерзкую реальность.
ЩАСЛИВИЙ ДЕНЬСвітило сонце, гомоніли кури,У платті білому спускалась ти у льох.І було радісно на серці в нас обох,Неначе грамоту нам дав штандартенфюрер.Часто встречается у поэта и образ «схрона». Для него это символ защиты, укрытия от враждебного мира. И в то же время, символ уюта, тепла, любовной уединённости. Вот два начала недописаного стихотворения:
Я цілував твої долоні,В них було тепло наче в схроні…И более смелый вариант:
Я цілував тебе у скроні,В твоїх обіймах наче в схроні…Однако настоящий патриот, близкий по взглядам Степану Галю и его однопартийцам, может любить не всякую женщину. Но лишь проверенную в идейном и расовом смысле.
ЗРАДАОдин побратимМав інтимЗ жінкою з Рязані.І усі львівські паніБули принижені тим.Ну, зібраласьПобратимська РадаІ винесла вирок:За расову зраду,За невірність націїПіддати йогоСексуальній депортації.Тобто вислать в Рязань.Хай живе там серед Ань,Тань і Мань.Хтось нам скаже:«Покарання суворе».Так заслужив же, потвора!Естественно, такая идейная и партийная ограниченность иногда вредит. Поэт, чей внутренний мир переполнен символами и образами прошлого, перестаёт замечать окружающую действительность.
Краса на березі. Вже ранок наступа,У воду чоловік якийсь упав,І потопав, і утопав…А хвилі наче вояки УПА!Неначе «Нахтігаль» у Львів вступа!А де ж той чоловік,Що тут так гарно утопав?Кудись пропав…Даже в стихах для детей (а такие иногда встречаются) Степан Галь остаётся верен партийной платформе. Об этом говорит небольшой отрывок из детской драматической сказки.
ЯЛИНКА У ЛЬВОВІДІД МОРОЗ. Приніс я файні гостинціДітям-українцям!СНІГУРОНЬКА. А дітям-москаликам —Дірку від рогалика!ДІД МОРОЗ. Дехто скаже, це жлобство — Наша національна властивість.СНІГУРОНЬКА. Ні, діти! Це глибокаІсторична справедливість!А тепер, как и обещали, вернёмся к образу немецкого рейхсканцлера. Вероятно, ночные беседы с ним (или тем, кто является под его личиной) стали обычной практикой поэта.