Гуси-гуси, га-га-га...

– Да, господин воспитатель…

– Здесь есть где-нибудь мусоропровод?

– Да, господин воспитатель…

– Выбрось это к… чертовой матери… Ты слышал?

Антон сгреб шприц и ампулы, кинулся к двери.

– Сволочи… – выдохнул в пространство Корнелий.

Ребята поняли: это не им. Ножик сказал без обычного «господин воспитатель»:

– Вы наберите воздуха и считайте до ста. Тогда легче станет.

– Хорошо, – сказал Корнелий.

Они завтракали в небольшой и чистой кухне-столовой с окном автоматической раздачи. Две старшие, лет по двенадцати, девочки – кругленькая ловкая Лючка и молчаливая, похожая на Антона Дина – привычно и быстро ставили перед ребятами тарелки и стаканы, уносили пустую посуду к люку автоматической мойки. Ребята почти не разговаривали. Если скажут слово, то вполголоса. В динамике тренькала веселенькая мелодия.

Корнелий сидел в конце стола.

– Вам двойную порцию, господин воспитатель? – Это Лючка неслышно подскочила сбоку.

– Меня зовут Корнелий. Хватит одной порции.

– Хорошо, господин Корнелий.

Он почти с удовольствием съел кашу с прожилками консервированной говядины, хотя это блюдо весьма напоминало завтрак в милицейской казарме. Проглотил жидкий сладковатый кофе. Голова уже не болела, но была пустая и гулкая, мысли в ней проскакивали, как отдельные горошины.

«Почему они не удивились, когда я сделал себе инъекцию? Или удивились, но смолчали?..»

«Робкие… Или себе на уме?»

«Почему я почти не вспоминаю дом и Клавдию?..»

«А что будет дальше?»

Ребятишки встали и дружно, отчетливо сказали в пространство:

– Бла-го-да-рим страну за хлеб наш!

Затем Антон посмотрел на Корнелия:

– Господин воспитатель, вы будете проверять, как мы собрались в школу?

В спальне и на дворе они ходили кто в чем и выглядели довольно замызганно. А к школе оделись вполне аккуратно и одинаково: мальчишки – в черные штанишки, голубые рубашки и синие жилетики с блестящими застежками-крючками; девочки – в клетчатые платьица с белыми откидными воротниками. И все это оказалось чистое, глаженое и по размеру. Лишь Антон выглядел в детском костюмчике слишком длинным и угловатым.

Они выстроились в коридоре рядом со спальней. Все хотя и смирные, но с повеселевшими лицами. Лишь Гурик по-прежнему стоял понурый и с розовыми ушами.

Антон обошел каждого – и мальчиков, и девочек. Одному одернул жилетик, другому поправил воротник. Головастому тонкошеему коротышке полушепотом сказал: «Подтяни штаны, Чижик». Тот старательно и торопливо подтянул. И на худенькой ноге малыша, над колючей коленкой, Корнелий увидел темно-розовый овальный бугорок. Уже старый, потускневший.

«Сволочи», – опять сказал он. Только одними губами.

…Школа была на первом этаже. Просторная комната с пластиковыми кабинками для каждого ученика. В кабинках – обычные ОМИПы – обучающие машины индивидуального пользования. Не очень новые и не очень старые модели. Длинный, с кадыком и плохо сбритой щетиной учитель обошел всех, включил каждому программу и позвал Корнелия в преподавательскую комнатушку.

– Выпить хочешь?

Корнелий помотал головой:

– Все-таки на работе…

Учитель не настаивал. Спросил сочувственно:

– Недавно поступил?

– Подзаработать надо… – неохотно сказал Корнелий. – Куча оттяжек по платежам, нанялся на время отпуска… Я здесь пока ни черта не понимаю, работа новая…

– Разберешься. Дело унылое, зато деньги…

«Видать, платят и правда прилично», – с усмешкой подумал Корнелий, вспомнив Альбина.

А учитель тем временем рассказывал – многословно и с монотонной доверительностью, – что попал сюда волей случая. Преподавал биологию в Рельском колледже и, будучи в дурном расположении духа, вляпал по физиономии одному пятикласснику. Родители оказались «принципиальные», подняли вой. Штрафная Машина отсчитала неудачливому наставнику полутысячный шанс («холера с ним, пронесло, конечно»), а из колледжа пришлось убраться.

– Думаешь, жалею? Да провались они! Пускай обзывают уланом, зато сам себе хозяин. Слышь, ты как хочешь, а я все-таки глотну.

Чем-то он похож был на инспектора Мука. Интонациями, что ли? Может, здешняя система на всех кладет отпечаток?

Когда наставник юношества, дернув кадыком, «глотнул», Корнелий спросил:

– Ну, а как пацанята эти? Правда говорят, что недоразвитые?

– А откуда мне знать? Машина учит, машина проверяет… Если на оценки глядеть, то вроде все нормально, как в колледже… Тем более, что учатся без каникул, сам видишь…

– А почему?

– Ну посуди, что им еще делать-то? Взаперти живут. Знай учись… Хотя, конечно, без толку это. Академические мужи говорят, что машинная педагогика, без живого учителя, ни фига не стоит… Глотнуть еще, что ли?

– Постой… Скажи, а тебе их не бывает жалко? Ты же все-таки как раз и есть учитель. Живой вроде…

– А какой прок от моей жалости? Они все равно безнадежные.

– Как это?

– Ну, как с неизлечимой болезнью… Ты правда будто с Луны… Хотя я такой же был сперва… Что у них впереди-то? На работу их почти не берут, значит, рано или поздно все равно уголовная статья. А девчонки куда? Замуж кто возьмет безындексную? Одна дорога…

– И никакого выхода?

– А какой выход? Машинное законодательство просто не предусматривает бичей…

– Кого?