Гуси к чужому обеду

— Герб был только на пуговицах, я случайно рассмотрел, проще нарисовать, чем на словах… — и в блокноте Хэккета появилась монограмма. Репортер узнал её мгновенно — спортклуб «Северный меч» два раза в месяц давал свою рекламу в «Мэйл». Возвращая блокнот и карандаш, официант добавил:

— Пуговицы, по-моему, были серебряные…

2

Утром следующего дня секретарь спортклуба «Северный меч» рассказывала Хэккету о символике клуба, уговорила купить сувенирный значок, а на прямой вопрос о серебряных пуговицах со вздохом сожаления ответила, что люди мельчают, не ценят истинно прекрасное, в последнее время такие пуговицы покупал только мистер Чарльз С. Боксон, кстати, скоро он должен придти, не пропускает ни одной тренировки, его черный пояс по дзю-до — отнюдь не случайность…

Сначала Хэккет посмотрел на Боксона издалека и понял — он! Высокий, загорелый, физически, видимо, очень сильный; движения не суетные, точные; работает аккуратно и жестко; партнеров бережет, страхует надежно. Подойдя поближе, репортер к характеристике добавил — умные глаза. Все, статья готова!

— Простите, это не вы ужинали несколько дней тому назад в ресторане отеля «Парк оук»? — прямо так и брякнул ему Хэккет.

— Я! А что вас интересует? — ничуть не удивившись, ответил Боксон, похоже, он был готов к разговору на эту тему.

— Я журналист. — Хэккет протянул визитную карточку. — Хочу написать статью о покойном Джозефе Стокмане…

— Старина Джо вспотеет в морге, если я расскажу о нем хоть что-то. Боксон пожал плечами. — Говорят, убийца арестован, зачем ворошить прошлое?

— Вы категорически отказываетесь от разговора?

— Я бы не ставил вопрос именно так… Давайте-ка встретимся через час, например, в Гайд-парке? Это, конечно, не лес, но трава там так же зелена… К тому же, там можно разговаривать без свидетелей, но среди людей…

…Оратор в фиолетовой рясе что-то бубнил перед японскими туристами о неминуемом пришествии Иеговы в ближайшие два дня; в десяти метрах от него другой трибун, в лоснящемся засаленном сюртуке, размахивал рукописными листовками и призывал слушателей идти на Даунинг-стрит с требованием к премьер-министру о немедленном принятии закона о всеобщем запрещении рыболовного промысла, ибо фосфор из организмов умерщвленных рыб вредно воздействует на грядущее поколение.

Гуляющему по Гайд-парку Боксону не доставляло удовольствия наблюдать за данными проявлениями многовековой британской демократии, он старался уйти подальше от истеричных выкриков и глухих бормотаний, не обращая внимания ни на личность говоруна, ни на тему его выступления.

Хэккет же, напротив, часто любил постоять около импровизированных трибун, задавал нарочито глупые вопросы, прикидывался непонимающим, а так как большинство выступавших сами не понимали сущности своих речей, то иногда дискуссия чуть не переходила в драку. Даже в этот раз репортер не удержался и поинтересовался у борца с рыбным фосфором, куда девать рыболовецкий флот Шотландии? Трибун напряженно задумался над ответом и замолчал.

— Не трогай этих умалишенных, — попросил Боксон, — зачем тебе лишний грех…

— Тебе не понять, Чарли, — наигранно вздохнул Хэккет, — ты слишком приземлён…

— Вероятно… Кстати, раньше я думал, что они выступают только по воскресеньям, в уголке ораторов…

— Не обязательно, по будним дням здесь репетируют, к тому же некоторые из них работают в туристических бюро, свобода слова в Гайд-парке — одна из лондонских достопримечательностей…

— Я позвонил в твою газету, меня уверили — ты действительно репортер. Так о чем ты хотел поговорить?

— Ты видел фотографию арестованного убийцы?

— Да, ещё во вчерашнем вечернем выпуске…

— Впечатления?

— Похож на сараевского серба Гаврилу Принципа — такой же никчемный образ и испуганный взгляд!

— Однако бритвой он махнул слишком уж умело!..

Боксон остановился и внимательно посмотрел на журналиста:

— Браво, Мелвин! Мне тоже показалось несоответствующим друг другу такое выражение лица и такое хладнокровие. Тот же Гаврила Принцип летом четырнадцатого стрелял истерично — семь выстрелов, вся обойма, возможно, даже не заметил, как патроны кончились…

— Интересное замечание!.. — они пошли по дорожке дальше в глубь парка.

— Ага!.. А убийца-истерик исчертил бы Стокмана в стиле кубизма — на квадратики. Обычно в помутнении рассудка наносят много ранений, у меня был знакомый неаполитанец, он застал свою жену с любовником и ухлопал обоих бронзовым канделябром — так вот он сам удивлялся, как много ударов нанес, причем большинство из них — куда попало. Стокмана зарезали как-то уж очень уверенно… Я бы даже сказал — отрепетировано…

— Или в результате долговременной тренировки…

— Этот клерк не похож на тренированного человека… А вот у Стокмана за плечами наверняка было несколько лет армейской подготовки. Между прочим, при таком ранении человек умирает не сразу, иногда агония длится больше минуты… За минуту можно сделать сорок прицельных выстрелов из пистолета…

— У Стокмана был пистолет?