Гувернантка

— А что, отличная мысль! — бойко одобрила Маргарет. — Гитлер и не подумает искать Рубин Черного Принца[69] в жестянке! — заметила она и на мгновение задумалась. — Если только он не любитель печенья…

Сама Маргарет печенье просто обожала, пускай и в последнее время была сильно в нем ограничена из-за перехода на карточную систему. Мэрион решила не мешать ее размышлениям о любимой выпечке фюрера. В конце концов, пускай она лучше думает об этом, а не усматривает в необходимости спрятать королевские драгоценности прямой намек на неизбежность вражеского вторжения. Справедливости ради, Гитлера в короне святого Эдуарда и представить было нельзя. Мэрион знала, что король скорее умрет, чем уступит ему эту реликвию. Он с супругой начал брать уроки стрельбы, на которые королева неизбежно являлась на высоких каблуках и с яркой помадой.

Гитлер, само собой, рассчитывал на совсем иное развитие событий. Он полагал, что Великобритания падет к его ногам и сдастся сразу же после капитуляции Франции, но действительность показала, что он сильно недооценил своего соперника. Черчилль продолжил выступать с пламенными речами и заявил, что теперь для Великобритании настал звездный час. Но его пылкие надежды вызывали раздражение у тех, кто считал, что война проиграна. Даже король с королевой не знали, что думать.

— Мне он сказал, что успех — это умение двигаться от одной неудачи к другой, не теряя энтузиазма, — рассказал король супруге после очередной встречи с премьер-министром.

— А мне — «Если уж суждено пройти ад, то надо не сбавлять шага», — ответила королева, покачав головой. — А ведь он прав, Берти. Что нам еще остается?

А между тем в небесах над страной уже разворачивалась битва за Британию.

— Гитлер хочет разгромить королевскую авиацию, чтобы вторгнуться в нашу страну! — пояснила Лилибет. — Но этому не бывать!

Из всех самолетов ей больше всего нравился бомбардировщик Ланкастер. А Маргарет — истребитель «Спитфайр».

— А правда, что его назвали в честь чьей-то непослушной дочки[70]? — допытывалась она. Эту историю ей поведал король, и она явно завидовала девчушке, которой оказали такую честь. Она твердо вознамерилась помочь Спитфайрскому фонду, организованному лордом Бивербруком, министром авиастроения. Домохозяек просили пожертвовать ненужные сковородки, кастрюли, цинковые ванночки — словом, все, что можно переплавить и пустить на строительство новых самолетов.

— А что это ты под платьем прячешь, Маргарет? — спросила как-то раз королева, когда ее младшая дочь, встав из-за стола после обеда, направилась к двери с поразительной осторожностью, тихонько звякая чем-то на ходу. Девочка яростно сопротивлялась, но это не помогло, и тогда ей пришлось приподнять подол платья и продемонстрировать всем приличный запас столового серебра, упрятанный в панталончики.

— Это еще ч-ч-что такое?! — изумился король.

— Пожертвование в Спитфайрский фонд! — объявила Лилибет и зажала себе рот от восторга.

Маргарет метнула в нее мрачный взгляд. Ей явно хотелось самой сообщить эту торжественную новость.

— Маргарет, это правда? — мягко спросила королева. Уголки ее губ заметно подрагивали.

Принцесса обвела родителей смелым взглядом.

— Один «Спитфайр» стоит целых пять тысяч фунтов! — объявила она.

— Вообще-то, двенадцать с половиной, — вполголоса уточнил король, глядя на младшую дочь без тени гнева. Казалось, происходящее немало его забавляет.

— Фюзеляж обходится в две с половиной тысячи, а крылья — в тысячу восемьсот! — заявила девочка. — А на это, — она торжественно достала из-под одежды ножи и вилки, — можно купить заклепки и гайки, а может, даже и специальные шторки для ночных полетов! Они стоят шесть-семь фунтов, — сочувственно поведала она.

Лето продолжалось. Люфтваффе прорвало оборону над Ла-Маншем и теперь вторглось на территорию Великобритании, пытаясь сломить сопротивление «Спитфайров» и «Харрикейнов». Шум обстрелов и черные клубы дыма в небе стали обычным делом.

Обе принцессы научились с предельной точностью определять модели самолетов, с шумом проносившихся над головой. Некоторые из них летели так низко над землей, что даже видно было раскраску фюзеляжа.

— Наш! — радостно кричали сестры, завидев самолет с красно-бело-синими отметинами. — Не наш, — недружелюбно ворчали они, различив на корпусе свастику.

Одним сентябрьским днем они услышали негромкий, но зловещий гул, который вскоре начал потихоньку нарастать. Это шумели двигатели аэроплана. Лилибет замерла, закинув ногу на дерево, на которое как раз собиралась взобраться.

— Прислушайся.

— Наш, — уверенно резюмировала Маргарет, уже сидевшая несколькими ветками выше. — Летит бомбить противника!

Вдали послышались приглушенные раскаты взрывов.

Лилибет ахнула:

— Не наш. И где-то над Лондоном!

Дуки раньше всех понял, что к чему, и пулей метнулся к замку. Девочки тут же слезли с дерева и побежали следом, а Мэрион — за ними. Пса они нашли в детской ванной, он забился в угол и никак не хотел выходить, даже когда раздался сигнал воздушной тревоги.