Гувернантка

Обратно в дом я все-таки прошла той же дорогой. Надо было выключить свет в цоколе и проверить, не наследила ли я где-нибудь. Корм я отсыпала в ту самую лохань, которой пользовался Василий. Теперь предстояла самая хлопотная часть – вывести собак на прогулку. Одно дело выпускать их бегать по двору и совсем другое надеть на них ошейник и поводок и выйти на улицу сразу с тремя. Я решила вывести каждую по очереди, потому что сомневалась, что смогу удержать на поводке даже двух. Стоило мне начать возиться с запором, а это была тяжелая задвижка, как собаки подскочили и начали суетиться. Тот пес, которому повезло выйти первым, тыкался носом в мою руку и мешал в начале отодвинуть задвижку, а затем застегнуть поводок. В начале он сильно рванул вперед, но, когда я скомандовала «рядом», он затрусил рядом с моей ногой.

Я долго возилась с ключом, отпирая ворота, и все это время мой спутник терпеливо ждал. Когда я открыла калитку, пес, рявкнув, бросился вперед, а я, споткнувшись, выпустила поводок из рук. Падая, я успела заметить, что в ту сторону, куда ринулась собака стоит человек. В мыслях я уже видела прохожего в разодранной одежде, с рваной раной, и разъяренного пса. Однако не успела я подняться, как доберман был возле меня и, не давая мне опомниться, облизывал лицо и шапку.

Тут меня кто-то позвал. Оказалось, что человек, которого я увидела – это Анатолий. Когда я выходила с собакой, он как раз стоял возле дома, раздумывая, как меня позвать.

– Что-нибудь случилось? – спросила я, предположив, что у него поручение от тети.

– Нет, зашел поболтать.

Оказалось, что в эти выходные он остался в Новых Колокольчиках, что он прекрасно осведомлен о жителях деревни, знает, где живет Максим Максимович и даже местные сплетни до него доходят.

– Этих тупых собак, здесь никто не боится, – сказал Анатолий.

– Почему это они тупые, – обиделась я.

– Ко всем ластятся.

– То есть ум определяется способностью перегрызть кому-то горло? – спросила я, Анатолий моментально начал меня раздражать как в первый день нашего знакомства.

– Собака должна быть злой, – Анатолий начал рассуждать вслух, не заметив иронии в моем голосе, – иначе, зачем она нужна? Серега говорил, что давно бы их пристрелил. Жрут как кони, а толку от них никакого.

– Серега – это Сергей Александрович? Он с тобой эту тему обсуждал? Вы с ним хорошо знакомы? – удивилась я.

– Нет со мной он не говорил. Я с ним вообще не знаком. С батюшкой говорил. Серега большое пожертвование на храм сделал.

Тем временем предмет нашей дискуссии пометил дерево и, росший рядом с забором куст и начал тянуть, подхваченный мной поводок, в сторону от калитки.

– У тебя время есть?

Анатолий утвердительно кивнул. Через пятнадцать минут он вел двух доберманов, я держала третьего, а Мила и Гриша шли за нами следом. Мне боязно было оставлять их в доме одних, поэтому, одев детей потеплей, я прихватила их с собой.

Анатолий сказал, что в эти выходные он решил не ехать домой, потому что ему насточертела мать. Я оглянулась на детей, не слышат ли они наш разговор. Мне не хотелось, чтобы с моим приездом их лексикон стал скуднее.

– Привязалась, – жаловался Анатолий, – предлагает растопить землю и посадить чеснок и лук. В зиму не посадили, как соседи. Они весной будут свежую зелень с грядки срывать, а мы им завидовать. А я завидовать не буду, что я корова, чтобы траву жевать. Да ему и укорениться надо, но она же в этих вопросах ничего не понимает.

Мне очень хотелось перевести болтовню Анатолия на тему, которая меня интересовала гораздо больше: жители деревни, Сергей Александрович и его жена, Остроумова Ольга. Однако несмотря на то, что Анатолий последний человек, который мог бы осудить мое желание вникнуть в то, что меня не касается, я все-таки стеснялась спросить его в лоб. Проходя мимо очередного забора, я спрашивала, если была возможность вклиниться в его монолог, кто здесь живет, давно ли, чем занимается.

Единственное, что мне было небезынтересно слушать, это о деревне, к которой Анатолий перешел, когда я спросила о храме, в строительстве которого он участвует.

Мы шли по направлению к озеру, но не дошли до него, свернув левее. Здесь была просека, а через несколько метров мы вышли на дорогу. Я попросила детей держаться поближе, опасаясь машин. Я удивилась, увидев эту дорогу, потому что, судя по карте, здесь был лес и никакой дороги на карте не было.

– В такое время машины здесь редкость, – сообщил Анатолий. – Это дорога в детский дом.

Услышав это, я остановилась. Я испытала что-то похожее на дежавю.

– По-моему там только олигофрены. К ним отец Владимир почти каждую неделю ездит. К Рождеству надо было елку им в актовом зале установить, пришлось и мне помогать. Смотрел я на них, смотрел. Врачом не надо быть, чтобы поставить диагноз «олигофрен» каждому. Что встала, назад идем?

И мы повернули обратно к дому.

– Звони, если что, – сказал Анатолий и ушел, не попрощавшись с детьми.

Вместе с Милой и Гришей мы наполнили собачьи миски, поменяли воду. Собак мы больше уже не закрывали в вольере.