Гувернантка (СИ)

– Почтальон заходил, – вздохнув, начала перечислять она, – молочник потом еще… а из господ только Стенин заезжал.

– Стенин? – заинтересовалась я.

Денис Ионович, бывало, что захаживал к нам вот так, неожиданно, и в любой другой день я бы не обратила на этот визит внимания. Вот только Стенин прекрасно знает, что по средам Полесовы обедают у Курбатовых. Так зачем приезжал?

– Говорит, поддержать хотел после вчерашних событий, – пояснила мне Аннушка. – Думал, вдруг от расстройства господа в гости сегодня не поехали.

– И долго он пробыл здесь?

– Да и двух минут не пробыл: на пороге только постоял, узнал, что господ нету, да и убрался.

Похоже, что в гостиную Стенин войти не мог…

Оставив Анну с Федором наедине, я собралась, было, уже уйти к себе, чтобы спокойно поразмышлять над имеющимися у меня фактами, но вспомнила, что в этом доме я вроде как гувернантка – обучаю детей. Так что мне нужно еще проверить их домашнее задание, до которого из-за вчерашнего бала и последующего убийства у меня до сих пор не дошли руки. Пришлось идти в классную.

Работу Мари я открывала с трепетом. Я давно уже не задавала ей сочинений на вольнее темы, но даже когда тема была определена мною вполне четко, эта девица умудрялась уйти от нее столь далеко, что я сама забывала, что задавала. К примеру, в сочинении на совершенно безобидную казалось бы тему «Мои планы на выходные» Мари написала, что намерена провести их, сравнивая натурфилософию Демокрита с натурфилософией Эпикура – изложила мне основные тезисы каждого из этих мыслителей, план сравнения и их научную актуальность… За это вполне можно было бы поставить хорошую отметку, невзирая даже на орфографию и стилистику, если бы Мари не растянула свое сочинение на двадцать страниц пустого умничанья и демагогии. В итоге, когда я закрыла ее работу, у меня было такое ощущение, что мой мозг вынули, хорошенько прополоскали в мутной воде и залили обратно…

Кстати, в те выходные про Демокрита с Эпикором Мари так и не вспомнила, а провела их, играя в снежки с братьями.

Сегодня я уже собралась было поставить Мари очередную «двойку», когда услышала вдруг детские перешептывания под дверью классной. Насторожилась и бросилась к двери. Поздно. Дверь оказалась запертой снаружи.

Старая шутка, но срабатывала безотказно…

– Серж! Конни, Никки! Это вы? – Снаружи только перешептывания и сдавленные смешки. – Я знаю, что это вы, откройте немедленно! Это не сойдет вам с рук, предупреждаю!… – Я пыталась повернуть ручку двери, но уже слышала торопливые удаляющиеся шаги по коридору.

Отличное завершение отличного дня!

Нет, мне, разумеется, не придется ночевать в классной: Аннушка перед сном в любом случае обойдет дом и выпустит меня. Да и без Аннушки я смогу выбраться – выбиралась уже не раз. Я придвинула стул к двери и начала вынимать из прически шпильки. Но, Боже мой, как же я от этого устала…

Но сегодня у меня не получалось вскрыть замок очень уж долго – должно быть, от переутомления. И Анна не спешила ко мне на помощь. Квартира погрузилась в тишину настолько, что я слышала, как тикают напольные часы в гостиной. И вдруг до меня донесся шорох за окном. На улице. Сперва я подумала, что это большая птица или кошка прыгнули на карниз, и не слишком взволновалась, но когда кто-то довольно ощутимо задел металлическую пожарную лестницу и чертыхнулся – я поняла, что это не кошка, и даже дышать перестала от волнения. Поискала взглядом что-нибудь для самозащиты, бесшумно скользнула к окну и выглянула сквозь стекло.

На карнизе, нависающем над окнами первого этажа, шагах в десяти от меня стоял Ильицкий и усердно пытался открыть раму. Он не знал, конечно же, что Аннушка тщательно запирает все окна по вечерам. В этой части дома находились только окна классной, соседствующая с ней моя комната и пустая сейчас гостиная, поэтому, не боясь быть услышанной другими, я отворила окно и высунулась наружу, совершенно потрясенная увиденным.

Ильицкий этого не заметить не мог:

– Что ты там делаешь? – ошарашено спросил он.

Я даже не нашлась, что ответить: это был самый нелепый вопрос, который мог задать человек, висящий ночью на пожарной лестнице чужого дома.

– Я… проверяла домашнее задание. А ты что там делаешь?! – впрочем, я уже рассмотрела окно, которое было его целью, и поняла, что это и есть окно моей спальни.

Мне показалось, Ильицкий несколько смутился. После, не слушая моих просьб оставаться на месте, потому что может сорваться, он снова ступил с карниза на лестницу, перелез через нее и начал медленно, но верно приближаться к моему окну.

Мне было одновременно и страшно за него, и смешно, а главное, я вообразить не могла, что Ильицкий способен на такое. Или нет – могла. У Ильицкого все всегда слегка за гранью разумного, все не как у нормальных людей. Из-за того мне с этими нормальными и скучно теперь, и из-за того, наверное, я и люблю этого мужчину.

И терпеть его не могу тоже из-за этого.