Гувернантка (СИ)

О том же, как прошел остаток дня, и вспоминать не хочется… Дети, разочаровавшись во мне, снова принялись устраивать мелкие пакости – признаться, я уже стала забывать, что это такое, так что потеряла сноровку и реагировала вовсе не так бесстрастно. Около часа мне пришлось потратить, чтобы просто собрать их в классной; потом еще полчаса я искала хорошо спрятанный задачник, а кончилось все тем, что, когда нашла его и раскрыла – по моим рукам, столу и юбке тотчас начали расползаться отвратительные жирные тараканы… От неожиданности и омерзения я взвизгнула совершенно по-идиотски, принялась стряхивать их и с ногами забралась на стул.

Оттуда, придя немного в себя, я подняла взгляд на мальчиков и Мари, мстительно улыбающуюся. И в этот момент не выдержала: унижение, обида, осознание полной своей беспомощности – что не могу даже с детьми управиться – накатили на меня с такой силой, что я тотчас бросилась вон из класса. Самое ужасное – расплакалась я еще до того, как спустилась со стула.

И далее я повела себя совсем непедагогично: заперлась в своей комнате, бросилась на кровать и с полчаса, наверное, рыдала, как истеричка. Мне даже не было дела в тот момент, что Мари без присмотра могла запросто сбежать из дома и поехать за своим любезным Алексом в Березовое. Пускай едет! Пускай вообще делает, что хочет!

Урок я так и не продолжила – да и какой урок, если за окнами уже темнело? Когда я, пряча заплаканное лицо, выбралась все же из комнаты, Аннушка заверила меня, что в классной прибрала, а детей – наказала, отправив без ужина спать. Вот так, без лишних сантиментов и скидок на их статус юных господ. Неизвестно, делала ли Мари попытки сбежать, но сейчас, как я убедилась, она находилась в своей комнате и притворялась, будто спит.

Я и сама полночи провалялась без сна, думая все еще о детях. Увы, но мне уже было не все равно – любят они меня или ненавидят…

***

Проснулась я среди ночи – внезапно и даже сама не поняла отчего. В комнате моей стоял полумрак, который рассеивал лишь лунный свет, пробивающийся сквозь щель между портьерами. В этом слабом свете я разглядела, что в комнате как будто все по-прежнему, и дверь плотно закрыта… вот только стул, которым я по-привычке подпирала ее, сейчас аккуратно стоял у стены…

А в следующий момент, испуганно повернув голову, я увидела Ильицкого. Который мирно спал, сидя возле моей кровати и привалившись спиной к комоду. Рука его покоилась на моей подушке и чуть касалась разметавшихся по ней моих волос – это, должно быть, меня и разбудило. Тотчас я вспомнила, что сама же пригласила его вчера – даже ключ дала. И уснула. Хороша я, ничего не скажешь…

Однако сейчас, глядя на него, спящего, такая нежность охватила мое сердце, что я долго еще не решалась потревожить его сон, и готова была, кажется, смотреть на него вечность. Но все-таки решилась и осторожно провела пальцами по шершавой и неожиданно теплой щеке.

Евгений от моего легчайшего прикосновения вздрогнул и тотчас проснулся, поднимая на меня сонный взгляд. По-видимому, он и сам не сразу сообразил, как оказался здесь. А сообразив, пробормотал с некоторым укором и разминая затекшую шею:

– Я все бросил, пришел… а ты, вместо того, чтобы трепетно ждать всю ночь, оказывается, спишь самым бессовестным образом…

– Так разбудил бы, – ответила я, все еще с умилением улыбаясь.

– А я пытался тебя растолкать, но ты меня так пихнула за это! И в таких выражениях ответила… честное слово, твои подружки-смолянки со стыда бы сгорели!

Я лишь рассмеялась на это, приподнимаясь на локтях – ни толики сомнения у меня не было, что он лжет.

– Ты не будил меня, – уверенно ответила я, – ты и коснуться меня не посмел, прошел на цыпочках и даже дышал, должно быть, через раз, чтобы не потревожить меня. А потом смотрел с умилением, как я сплю. Можешь не отвечать – я знаю, что все так и было. Я же знаю, какой ты на самом деле. Зачем ты все время кем-то притворяешься?

Ильицкий смотрел на меня серьезно и излишне внимательно – я, увлекшись его «обличением» позабыла, что из одежды на мне лишь ночная рубашка на кружевных бретелях, оголяющая столь многое, что вряд ли Ильицкий вообще меня слушал.

Но, кажется, он меня все-таки слушал.

– Какой я на самом деле? – хмуро переспросил он. Поднялся с пола и в мгновение ока оказался на моей девичьей постели, грозно нависнув надо мной. – Я покажу тебе, какой я на самом деле…