Гувернёр (СИ)

— Что я сделал? — вытаращил глаза Луи, поспешно натягивая захваченную Скорпиусом одежду. — Набросился на магла, который подстрелил мою бывшую жену?

Скорпиус и Ал синхронно кивнули.

— Я что с ума сошел? — опешил Луи. — Да чтоб я защищал эту женщину?

— Это же было на уровне инстинктов, а не на уровне «послеразводных высоких отношений», — напомнил Ал. — А ты не помнишь?

— Последнее, что я помню — как мы столкнулись с вами в том убогом гостевом доме, — сообщил Луи. — Оборотни ничего не помнят после полнолуния.

— Если вкратце, тебе пустили пулю в лоб…

— А потом вскрыли, но органы «отрастут»! — поспешил заверить Скорпиус.

Луи осмотрел грубый длинный шов на грудной клетке и животе и неопределенно пожал плечами.

— Подождите, а куда вы собрались меня забирать? — уже у двери вспомнил оборотень. — Если меня хоронить на днях будут, то тело же должны из морга забрать.

— Нормально, — кивнул Ал, подтолкнув «покойника» к двери. — Прогоним дома твои похороны. Так сказать, генеральная репетиция перед погребением.

Надо сказать, что говоря о репетиции, Альбус отнюдь не шутил. Нахватавшись от Скорпиуса некой театральщины, тот подошел к делу с присущей серьезностью, пронизанной реализмом атмосферы похорон.

На двух стульях в гостиной был размещен опасливо покачивавшийся вязовый гроб, в котором одетый в не менее мрачный костюм, покоился Луи, а Ал, стоявший рядом, был, что называется, при полном параде: во фраке, с узким черным галстуком, с зачесанными назад волосами и одинокой алой розой в руках был еще больше похож на вампира, чем обычно. На заднем плане, из мобильного телефона, играла «Lacrimosa» Моцарта (и откуда в Але такая мрачность?), а у крышки гроба уже стояла фотография Луи в рамке.

— Луи Уильям Уизли был больше, чем родственником, другом или соседом, — скорбным тоном произнес Альбус, опустив голову. — Он был якорем, за который хотелось ухватиться в трудную минуту, тем, кто никогда не осудит, но всегда поможет. Тем, кто навсегда останется лучшим, во многих смыслах этого слова. А смерть, как известно, имеет страшную привычку забирать лучших…

Громкий всхлип прервал эпитафию, и Альбус, раздраженно стиснув зубы, обернулся.

— Да сколько можно? — привстал в гробу Луи. – Все, живы, ну что вы как…ну ей-богу!

На диване, играя роль скорбящей родни, сидели Скорпиус и бывшая жена Луи, которые, крепко обнявшись, сопровождали всхлипами каждое слово Альбуса.

Скорпиус, потерев тыльной стороной ладони воспаленные от рыданий глаза, закивал.

— Все, мы держим себя в руках. Ал, продолжай.

— И стоя перед надгробием с выгравированным именем, мы задаем себе вопрос: «Почему Луи?», — снова завел свою речь Альбус. — Никто и никогда не сумеет найти ответ. Твой вечный покой — наша неугасимая боль…

Скорпиус рухнул лицом на подлокотник дивана и сдавлено зарыдал.

— Опустела без тебя Земля…

На спину Скорпиуса рухнула Джейд и тоже затряслась в плаче.

— Зачем же гибнет всё, что мило, а что жалеет, то живёт… — очень скорбно произнес Альбус.

— Что ты несешь, философ хуев? — фыркнул Луи.

— Покойный, вам слова не давали. Да хорош рыдать уже! Не выплачьте все до похорон!

— Все, я себя контролирую, — пообещал Скорпиус, потянувшись к стакану с водой.

Луи вылез из гроба и с хрустом размял затекшую шею, а Альбус устало присел в кресло.

— Итак, план такой, — успокоившись, произнес Скорпиус, расстелив на журнальном столике ватман с какими-то схемами. — Завтра похороны. Вечером мы должны вернуть тебя в морг, откуда тебя утром заберут родители.

Луи смиренно кивнул.

— Похороны проходят: Ал произносит прощальную речь, я сохраняю бесстрастное хладнокровие…

— Бесстрастное хладнокровие? — вскинул брови Альбус. — Да ты своими рыданиями затопишь кладбище.

— Лучше уж так, никто не придерется, — сказал Луи.

— Джейд рыдает над гробом, — продолжил Скорпиус.

— Не по-людски это, — произнесла Джейд, чье предплечье до сих пор было обмотано плотным бинтом, после того, как в полнолуние в него попала пуля. — Живого хоронить.

— Фактически, он не живой, — пожал плечами Скорпиус. — И другого выхода нет.

— Что я Бонни скажу? Папа жив, но вроде как и нет?

Луи закрыл лицо руками.

— Понятия не имею, — признался он. — Мы сломаем ей психику…

— У крестницы Скорпиуса Малфоя априори стальные нервы! — заверил гувернер, барабаня пальцами по столу. — Дальше самое сложное — дождаться окончания похорон и выкопать Луи.

— Что? — К такому Луи жизнь явно не готовила.

— Луи, тебя все-таки похоронят, — выдохнул Скорпиус. — Но мы тебя вытащим. Вроде все. Надеюсь, прокатит.

— Прокатит, — заверил Альбус.

— Остолопы вы, если думаете, что все пройдет гладко, — буркнул портрет Фламеля.

Резко схватив со стола канцелярский нож, Скорпиус настолько метко метнул его в холст и угодил прямо в лоб дико заоравшего алхимика, что метатели ножей в цирке иззавидовались бы черной завистью.

Луи, сняв пиджак, взял в руки легкий философский камень, размером с кирпич, и заворожено на него уставился.

— А чего его так раздуло? — поинтересовался он.

— Пропорция, — в один голос произнесли Ал и Скорпиус, да таким умирающим тоном, что Луи решил не допытываться.